Альбина

Эверард рассказал историю всей своей жизни. Незнакомец слушал этот странный рассказ без малейшей улыбки недоверия, как человек, измеривший слабость и шаткость своего ума перед таинствами природы и божественным всемогуществом. Эверард сказал несколько слов и о графе Максимилиане. Тайна смерти Альбины была похоронена вместе с нею; путешественник оплакал ее нечаянную смерть, не подозревая преступления убийцы. Потом незнакомец с живым участием стал расспрашивать Эверарда и о семействе егермейстера.

— Итак, вы знали Вильгельмину? — спросил Эверард. — Ее ранняя смерть так трогает вас. Вы оплакиваете ее и мою мать, как родных сестер.

— Да, как родных сестер. Но вы говорите, что старик Гаспар еще жив и что Вильгельмина оставила Джонатану дочь?

— Да, это моя сестра, Роземонда. Джонатан уехал за нею в Вену.

— Он скоро возвратится?

— Я думаю. Он должен поспешить, если хочет исполнить последнее желание Гаспара, который лежит теперь на смертном одре и ожидает свою внучку, чтобы еще раз взглянуть на нее. Есть еще одно желание у Гаспара, но исполнение его зависит от одного Бога: ему хотелось бы узнать, жива ли еще другая его дочь, Ноэми, но Ноэми во Франции — и это желание не будет услышано.

— Напротив, — возразил незнакомец.

— Кто же исполнит его?

— Я.

X

Эверард пригласил незнакомца в дом егермейстера, и он с радостью принял это приглашение.

— Но, — сказал он, — я желал бы увидеться с Гаспаром не раньше чем возвратится Джонатан. Когда с прибытием внучки совершится одно желание доброго старика, я исполню и другое.

Путешественник говорил так решительно, что Эверард не смел противоречить ему, и они отправились вместе к жилищу егермейстера. Когда они подошли к домику, незнакомец остановился, как будто подавленный тяжелыми чувствами: наконец он пришел в себя, вошел в дом и последовал за своим юным руководителем в отдаленную комнату, где и провел остальное время дня. Но с наступлением ночи он попросил Эверарда пойти с ним в замок. Через несколько минут они были уже в замке. Эверард с удивлением заметил, что незнакомец хорошо знал расположение всех комнат. Они пошли прямо к красной комнате.

— Здесь жила моя мать, — сказал Эверард, когда они приблизились к дверям.

— Знаю, — отвечал незнакомец.

Эта комната была освещена бледными лучами луны, но и при этом свете можно было рассмотреть каждый предмет. Незнакомец оперся на большое дубовое кресло.

— Это кресло моего дедушки, графа Родольфа, — заметил Эверард.

— Знаю, — снова отвечал незнакомец.

— А вот кресло моей бабушки, Гертруды, — сказал Эверард, когда они подошли к другому креслу.

— Знаю и это, — произнес незнакомец, утирая слезы, как будто какие-нибудь печальные воспоминания отягчили его сердце при виде этих предметов.

— Теперь пойдемте в погребальный склеп, — прибавил он после минутного молчания.

Эверард хотел выйти из комнаты, но незнакомец удержал его за руку.

— Пройдемте здесь, — сказал он, приблизившись к стене и опершись о нее рукою.

К удивлению Эверарда, вдруг отворилась потаенная дверь, за которою он увидел ступени лестницы.

— Идите за мною, — сказал незнакомец.

По мере того как ночные посетители спускались ниже по лестнице, перед ними разливался трепетный блеск огня. Этот свет исходил от лампы, которая освещала подземелье и по завещанию предков должна была гореть неугасимо. Когда они вошли в подземелье, Эверард стал на колени перед могилою своей матери, а незнакомец перед могилою графа Родольфа; отсюда он перешел к могиле графини Гертруды и, наконец, к могиле Альбины, приблизившись к Эверарду, незнакомец услышал молитву, которую он совершал над гробом матери, но эта молитва была не что иное, как детский разговор с умершею; по временам Эверард останавливался и как будто слушал кого-то с радостною улыбкою. Незнакомец преклонил колени по другую сторону могилы. Долго молились они; наконец незнакомец встал и, ударив Эверарда по плечу, сказал:

— Пойдем, уже поздно, тебе надо отдохнуть.

Незнакомец день ото дня сближался с Эверардом, который, со своей стороны, питал к безвестному гостю самую нежную привязанность. Но в то же время незнакомец не мог не заметить, что его молодой друг совершенно чужд здешнему миру. Раз он заговорил о Наполеоне, и Эверард с детским простодушием спросил, что это за человек. Быть может, в ту эпоху один только Эверард во всей Европе не знал имени Наполеона. Незнакомец отвечал, что Наполеон один из тех гениев, которые посылаются Провидением для блага народов, подобно Цезарю или Карлу Великому. Но Эверард не знал ни Цезаря, ни Карла Великого.

XI

Завидной была смерть Гаспара. Он переселился в вечность со спокойною улыбкою праведника. У его изголовья стояли Конрад фон Эппштейн и Роземонда. Итак, его последние желания исполнились. На другой день, только что занялась заря, все семейство проводило Гаспара до его последнего приюта на земле; могила доброго старика оросилась искренними слезами.