Альбинос

– Ну, надежда отбиться все же есть. И потом, простому люду куда деваться? Вокруг же равнины да поселки небольшие. Мутафаги, бандиты. До ближайшего поселения ты доберешься, только ежели машиной хорошей владеешь… да и то лучше караваном. Мы с тобой между ущельем и Херсон-Градом вообще-то случайно так легко проскочили. А скорее даже, думаю, не случайно – просто кетчеры да людоеды перед отрядами гетманов разбежались. Ну вот, купцы эти договорятся щас и вместе отсюда уедут. А тем, у кого машин нет, или в караван затесаться какой не удалось, делать нечего, только город свой защищать. Ладно, чё торчать тут. Давай уж сядем, раз пришли, выпьем и обмозгуем, как нам далее быть.

Когда мы заняли стол, девочка слезла с бочонка и подошла к нам, по-взрослому сложив руки на груди. На поясе ее в маленьких ножнах висел кинжал, на другом боку – граната, ребристый корпус с блестящей трубкой запала в кожаном кармашке.

– Ну, чё будете? – спросила она, поправляя берет. У девочки было розовощекое лицо с тонким, едва заметным шрамом на треугольном подбородке и маленькие оттопыренные уши.

– У меня денег нет, – предупредил я.

– Вот как! – ребенок повернулся к Чаку. – И у тебя? А чего же вы приперлись, бродяги?

Карлик, быстро вытянув руку, щелкнул ее по лбу, и девочка отскочила. Берет слетел, косички с вплетенными в них разноцветными нитями рассыпались по плечам. Она почесала макушку, тряхнула головой, отчего косички задергались, как колосья пшеницы на сильном ветру, и снова нахлобучила берет на голову.

– Ты, значит, крутой у нас? – презрительно спросила она у Чака.

– Водку тащи, малая, – велел он. – И закуску. Мясо, хлеб, грибов. Побыстрее.

– Да ежели денёг у вас нету…

– Есть у меня деньги.

– Да-а? Ну ты сам смотри, малой. Если обманете, то Матфей вас… – Она мотнула головой в сторону стойки. – У него дубинка знаешь какая большая? Примерно как ты весь целиком и даже побольше.

– Неси быстро, сказал.

Девочка зашагала было к стойке, но сразу вернулась обратно.

– А мясо какое подать, бродяги?

– А какое есть? – спросил я.

– Ну, значит, – она принялась загибать пальцы, – крысиные котлеты, мутафажья отбивная, шашлычки из пустырных курочек и еще эта… кабанятина.

– Свинина, что ли?

– Не! – она помотала головой. – Матфей кабанчика вчера прибил, не свинку.

– Тащи кабанятину, – решил Чак.

Она побежала к стойке, но на полпути остановилась, быстро оглянувшись на меня, пошла дальше медленно, с достоинством топая босыми пятками по грязному полу и преувеличенно сильно, будто взрослая, виляя бедрами.

– Когда Бурчун починит «Каботажник»? – спросил я.

Чак повесил ремень обреза на спинку, отодвинул стул подальше и положил ноги на край стола, для чего ему пришлось задрать их чуть ли не выше головы. Стянул с нее шерстяную шапочку, бросил на стол.

– К утру. Всю ночь работать будет, я ему семь гривней за это… Да и мне тут торчать долго нельзя, надо идти помогать. Так что? Вот мы в «Крылатой могиле» твоей. Чё дальше?

– Не знаю. – Ослабив шнурок, я немного сдвинул назад капюшон. – Не понимаю, почему Мира…

– Вот вам, жрите на здоровье. – Неслышно подошедшая девочка брякнула на стол две миски, одну с кусками холодной кабанятины, вторую с хлебом и грибами – маслянистыми, какого-то подозрительного сизоватого оттенка. Рядом она поставила бутылку и пару кружек. Наклонившись к столу, зашептала:

– И пейте тоже, тока быстро, мы сегодня рано закрываемся. Гетманы на нас войной идут, а они кушать приперлись, дурни!

Выпрямившись, девочка покосилась на торговцев и добавила уже громко:

– А тебе, малой, вот, подуха под задницу подложить, а то ты ж еще меньше меня.

На колени Чака полетела облезлая подушка. Он только хмыкнул в ответ. Юная разносчица исподтишка глянула на меня и зашагала назад к стойке, что было сил виляя бедрами.

Сняв ноги со стола и подложив под себя подушку, карлик схватил из миски кусок мяса побольше. Вилок нам не принесли, но это не помешало мне последовать его примеру. Капюшон мешал, я еще ослабил шнурок и почти целиком сбросил брезент с головы. Некоторое время мы усиленно жевали, потом Чак потянулся к бутылке, и тут со стороны стойки донеслось звонкое:

– Ты куда? Стой! Не лезь к ним, не лезь к бродягам, говорю! Дэу, назад!

Раздался звук шагов – довольно необычный звук. Он напоминал шум, с которым работает старый, давно не знавший смазки поршень.

Чак приподнялся на стуле, оглядываясь, я посмотрел над его головой.

– Киборг, – сказал карлик. – Расплющь меня платформа, киборг!

Одетый в серую телогрейку и ватные штаны, обрюзгший краснолицый мужик шагал к нам. Покрывало в черно-белую клетку он скрутил жгутом и обвязал вокруг поясницы. На голове его была шапка-ушанка, правая штанина обрезана немного ниже колена. Под нею скрипел, щелкал, лязгал и дребезжал механизм, состоящий из кривых штанг, шестерен, покатого наколенника, пружин и поршня. Сбоку в захвате из проволоки висела пузатая масленка.

– Да не простой киборг – пьяный, – продолжал Чак. – Чего только в Херсон-Граде не увидишь.