Альбион

Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган чувствовал, что находится на волоске от гибели, и всё же предпочитал стоять к ней спиной.

— Объясни, ты, дерьмо!

Вот теперь Реган повернулся к ней:

— У нас появился новый союзник. Он тоже может помнить прошлое — больше того, он может помнить прошлое с того самого момента, когда Альбион поднялся из океанских волн.

Реган снова сел на постель, наблюдая, как она заканчивает одеваться. «Почему, — думал он, — меня так отталкивает тело, от которого когда-то я был без ума? Почему Аня стала мне совершенно чужой?»

— Я не верю тебе, — сказала она сквозь зубы.

— Но это правда.

— И кто же этот союзник?

— Ветер.

Она недоверчиво посмотрела на него.

— Ты шутишь. Ветер никогда не вмешивается в людские дела!

— Ветер сказал нам, что хочет видеть конец Дома Эллона и будет действовать заодно со мной и Рин, может, ещё и Элисс, чтобы достичь этой цели. Рин и я ответили, что обдумаем его предложение, но прежде должны проконсультироваться с тобой. К сожалению, всё это слышали и остальные воины, которые тут же решили, что армии будет лучше, если ты перестанешь быть лидером. Весь этот период сна Рин и я пытались отговорить их, но это оказалось трудно, До сих пор многие хотят, чтобы ты была смещена и убита. — Лгать ей доставляло ему удовольствие. — Как я уже говорил, виноваты во всём твои казни: ты не должна была казнить так много людей.

— Но ведь ты и Рин никогда не предадите меня?

Он закашлялся в кулак и вытер мокроту о колено.

— Рин и я разделяем желание Ветра: мы хотим положить конец тирании Дома Эллона, — произнёс он, тщательно обдумывая каждое слово. — Однако мы не желаем, чтобы одна тирания сменилась другой, ничем не лучше первой. Если единственный путь, чтобы избежать такого — твоя смерть — это не великая плата за поставленную цель.

— Предатели! — закричала она.

— Нет, отнюдь не предатели. Такие обвинения может бросать только Деспот своим подданным. Мы лояльны, в первую очередь, по отношению к своему народу, и только во вторую, по отношению к тебе. Но, думаю, всё может измениться.

— Как?

Реган на несколько минут задумался.

— Если ты изменишься, — сказал он наконец.

Аня от злости и упрямства замолчала.

— Если бы ты смогла стать такой, какой была раньше, — предположил он осторожно. — Люди видели твою твёрдость и решительность тогда, но никогда не видели несправедливости. Они любили тебя, и некоторые даже боготворили. Вспомни Джоли, к примеру.

— Джоли умер. Я чувствовала, как он умирает. Кроме того, он был грязным старым негодяем, от которого постоянно воняло тухлой рыбой.

— Он был также и твоим другом. Он умер, пытаясь тебе помочь.

Снова голос Регана был очень спокоен. Он смотрел прямо перед собой, вспоминая, как Джоли ругал и оплёвывал всё вокруг, одновременно находя свободную минуту-другую, чтобы рассказать проходящему мимо ребёнку анекдот, который был слишком неприличен, чтобы рассказывать его родителям этого ребёнка.

— Не суди о друзьях по внешности, — сказал Реган, а затем, повышая голос, — тем более не суди их за то, что им приходится говорить вещи, которые тебе неприятно слышать! Рин и я могли бы преспокойно подождать, пока тебя убьют, а потом взять на себя командование армией, но мы решили не делать этого. Мы хотим, чтобы ты была нашим лидером, мы верим в тебя, все верят, но пока ты сама этому мешаешь.

Аня убрала волосы со лба.

— Чего вы от меня хотите?

— Не веди себя, как некая богиня.

— Я никогда не считала себя богиней.

— Но ты ведёшь себя именно так. Причём ты ведёшь себя, как злая и жестокая богиня.

— Иногда я должна принимать драконовские меры…

— Нет. Твоя жестокость была неоправданна. Ты разве не заметила?

Наступило молчание, во время которого Аня наблюдала за детьми, играющими возле палатки. Она захлопала в ладоши, когда один из детей подкинул мяч высоко в воздух, а затем удачно передал его своему товарищу. Когда она снова повернулась к Регану, на её лице играла улыбка, и впервые за долгое время он увидел, что улыбка эта была искренней.

— Ты прав, — сказала она.

Он взял её за руку и крепко сжал пальцы.

— Прощать, — сказала она. — Если я не буду прощать, тогда нет смысла в моём существовании.

Он привлёк её к себе и поцеловал в подбородок. Он сомневался, что у неё хватит душевных сил, чтобы воспринять критику. Рин гораздо больше верила в Аню.

— Пойдём поприветствуем Ветер, — сказал он.

* * *

То, что случилось на плато высоко над Гиорраном, было оскорбительно для Деспота. Ветер устроил на небе некий сумасшедший спектакль, согнав тучи вместе и превратив их в гигантские глаза, которые смотрели на дрожащего от холода и ужаса Деспота, ощущавшего всю ярость природных сил Альбиона, направленную против него. Несмотря на тучи, Солнце продолжало светить, и его лучи касались обнажённой кожи Деспота, как острая сталь. Жестокий Ветер собрал семена трав, росших поблизости, и с силой стал швырять их в его босые ноги так, что Деспот запрыгал от боли.

— Я требую прекратить эту пытку, — закричал Деспот разозлённым небесам, грозя им кулаком.