Альбом для марок

После шестнадцатого октября папа заехал за нами. Электрички не ходили. От платформы до тамбура паровика зиял прогал. Мама его перепрыгнула, папа меня перенес на руках.

На Казанском вокзале у выхода в город сиротливый красноармеец с винтовкой проверяет паспорта. Вокруг вокзала – женщины на узлах.

По Первой Мещанской рядом с лошадьми тянутся беженцы. На подводе везут разбитый фанерчатый ястребок.

На трамвайной остановке в горчично-зеленых шинелях и квадратных конфедератках поляки не поляки, говорят между собой по-русски и немыслимо матерятся.

На Первой Мещанской у гимназии Самгиной выстроились американские штудебеккеры.

В марочном на Кузнецком офицер невоюющей Болгарии скупает неизвестно откуда взявшиеся раритеты.

Букинисты забиты роскошными старыми книгами. Ювелирные, даже галантерейные ломятся от самоцветов. Прекрасный камень с орех стоит как два-три кило картошки.

Тревога была два раза. В стороне ЦДКА стреляли зенитки. Театр Красной армии расписан пятнами, перед ним дощатая пристройка, чтобы сверху был не пятиугольник, а похоже на церковь. В сквере перед театром – зенитчики со слухачами.

В просторной Удельной зенитный огонь опьянял. Хотелось высунуться и посмотреть. На Капельском, в оторванном от земли замкнутом пространстве хотелось деться от окон подальше. Не из чувства опасности – его у меня не было.

Мама встала в очередь в булочной напротив 110 отделения, я остался на углу. Побыл минут десять, вдруг вижу, что на меня несется сорвавшийся с проводов троллейбус. Не испугался, не удивился, отошел. Троллейбус врезался, булочную тряхануло. Маму успокоили:

– Там мальчик стоял – он отбежал.

Я не отбежал, отошел.

На рынке кило картошки стоило 70–80, кило сахара 700–800, кило масла 1000–1200. У нас – вместе с дедушкой/бабушкой – по карточкам много хлеба. Вечером, тут же в булочной, папа загоняет буханку черного за 120.

Появляются невиданные продукты: в магазинах – кунжутное масло, на базаре – квашонка, в учрежденческих столовых – какавелла.

Новое выражение отовариться я долго производил от аварии.

К новому году выдали двести грамм карамели Сибирь с белочкой.

Новые военные вещи. От холода – химическая грелка. Толстый бумажный пакет нужно залить водой, тогда долго несильно греет.

От темноты – чтобы на улице не натыкались друг на друга – значок: светящаяся ромашка или просто бумажный кружок в жестяной оправе.

Зимой не топили, часто сидели без света. В кухонной темноте Бернарова Тонька слила мне за шиворот большую кастрюлю драгоценной картошки. Я заорал. Потом, помню, я на моем топчане, в комнате, вся квартира с бутылками. На спину мне прикладывают компрессы из постного масла. Не пожалел никто. Скорая помощь говорит: ожог второй степени; помочь ничем не можем, все уже сделано.

Изумленно и без разумения я обнаруживаю и выучиваю наизусть папины Облако в штанах и Хулио Хуренито. Из них явствует, что были, есть и не иначе будут другие, яркие страны, другая, яркая жизнь. В первую военную зиму я запомнил и полюбил бодрое слово футуризм.

(Гитлер)

Не верится, что Эренбург – тот же самый, что сочиняет в газетах, как маленький Гитлер подкладывал няне на стул кнопки.

В продовольственных пусто, витрины кормят окнами ТАСС:

  Шаловлив был юный Фриц,
  Вешал кошек, резал птиц.

  Днем фашист сказал крестьянам:

  – Шапку с головы долой!
  Ночью отдал партизанам
  Каску вместе с головой.

  Сидит Гитлер на заборе,

  Плетет лапти языком,
  Чтобы вшивая команда
  Не ходила босиком.

В отрывном календаре загадка: Что самое гадкое на букву Г?

В газете: Хорти, Рюти, Антонеску,

Недич, Квислинг и Лаваль.

В газете из небытия на видное место выполз некогда всемогущий лизоблюд Демьян Бедный, Ефим Придворов, то ли сын великого князя, то ли еврей. Когда-то из Комсомольской пасхи я вынес:

      Дьяков Кир тузит попа
              Афанасия…
      Евпл, Хуздазат, Турвон, Лупп,
      Евксакостудиан, Проскудия, Коздоя.

За Комсомольскую пасху бабушка/мама меня осудили. Теперь я читал в Правде такое же хлесткое:

      Берлинская ночь под Рождество.
      Геббельсовское естество
      Протестовало против довременной кончины.
      В силу этой причины
      Сидел Геббельс в бомбоубежище за столиком
      Этаким меланхоликом:
      Канун Рождества
      Без праздничного торжества,
      Без хвастовства о победном марше.
      В припадке тоски
      Растирая виски,
      Геббельс диктовал секретарше…