Альбом для марок

Откуда вы знаете про Дольфуса? Спросите людей вокруг – они не знают. От Дольфуса я бежал в Москву. После восстания. Я не состоял в Шуцбунде. Я при Шуцбунде был делегатом компартии. А здесь, вы, наверно, догадываетесь, побывал в далеких местах.

Откуда вы обо мне слышали? Вы знаете Леночку Кривицкую? Да. В пятьдесят пятом я без реабилитации жил в Сибири. В ужасных условиях. Я не знал, куда послать, и послал в министерство культуры. Поэма “Германия. Летняя сказка”. Я сатирик. Там как будто про Западную Германию. Но это не про Германию. Ее никогда не напечатают. Рукопись переслали в литературную консультацию. Леночка Кривицкая показала ее Льву Гинзбургу.

В прошлую пятницу я был потрясен. Я спрашиваю, как поживает Лев Гинзбург, а мне отвечают, он уже не поживает, его похоронили. Мне горько, что я пережил его. Это был острый талант и щедрый человек. Такая редкость! У нас все готовы перегрызть друг друга.

Я обязан Гинзбургу всем. Он так горячо отнесся. Написал рецензию. Вытащил меня из Томска. Без него я так бы там и остался. Тогда ему было всего тридцать пять лет… За какую-то статью двадцать второго года и неопубликованную поэму меня приняли в союз писателей.

Я печатаюсь под псевдонимом. У меня больше шести тысяч газетных публикаций. За этот месяц я перевел четыреста тридцать строк. Хотите знать, чего? Балыбалы. Национальная поэзия. Ее на свете нет.

Это в Томске я стал читать русскую литературу. Я удивился – такая великая литература! В Вене я читал “Евгений Онегин” по-немецки. Бросил – какая-то дрянь.

В тридцать восьмом мы были на покосе. Спали в шалашах. В пять часов утра я выполз по естественной необходимости. Смотрю, конвоир у костра вырывает лист из какой-то книги. Я страшно хотел читать – не читал несколько лет. Только газеты старые, мы из них папиросы делали. Я говорю: – Стрелок, что за книга? – Он посмотрел: – Какой-то “Евгений”. – Я догадался, что это “Онегин”. Я говорю: – Я тебе целую газету дам, отдай мне книгу. – Он говорит: – Я отойду, а ты положи газету у костра, а я тебе потом положу книгу. – Это он боялся, что я подойду и винтовку у него отниму. Я положил ему газету. Он положил мне книгу. Я прочитал: “Мой дядя самых честных правил” – и, знаете, я заболел. Я пошел к лекпому – мы так называли фельдшера – и попросил освобождение, это как бюллетень. Он мне дал – и я целый день лежал в шалаше и читал “Онегина”. Это была моя самая первая русская книга. В Советском Союзе, в Энгельсе, я читал историю немецкого языка. Потом мне захотелось прочитать “Онегина” еще раз. И я еще раз попросил освобождение. Я решил перевести “Онегина”. Я перевел первую главу – мне за нее дали премию в ГДР, – а потом перестал переводить. Нашел очень хороший перевод – значит, зря старался.

Сам я писать ничего не хочу – мне надоело ходить под конвоем.

Вы думаете, это только здесь так? Везде так. Я послал письмо старому товарищу по партии. В Америку. Наклеил красивых марок. Он ответил. В конверте – фотография моего письма. К маркам с портретом Ленина – стрелки. Значит, я там что-то нарушил.

Представьте себе, я, старый дурак, впервые увидел Ленинград в шестьдесят пять лет. Слава богу, свободный. Слава богу, денег хватает. Я поселился в гостинице. Нанял в туристском бюро экскурсовода и платил, как за целую экскурсию – пять рублей в день и мое питание. Это было чудо!

В Вене я бывал три раза. Уже в семидесятые годы. Ни разу не мог выдержать до конца. Уезжал раньше. Неприятная атмосфера. Вена мало переменилась. Прибавились новые районы – двадцать второй, двадцать четвертый. Немного застроили мой любимый Венский лес. Но его испортили автомобильные дороги! Сейчас там сплошной бензин. Я с трудом нашел тропинку, по которой мы с рюкзаками ходили на Леопольдсберг. Венский лес это горы! Это в кино показали парк, и все поверили. “Большой вальс” сняли в Америке!

И вы знаете, я, старый дурак, впервые увидел Вену. Смотрю на Национальную библиотеку – какая красота! Я в ней два с половиной года писал диссертацию, а не видел. Собрания, партийная работа – вы понимаете. Только теперь я увидел, какой это красивый город. Вы были в Вене? Ну, как же! Каждый человек должен увидеть три города: Ленинград, Вену и Париж. И есть три города-хама: Берлин, Лондон и, извините, Москва.

1980

P. S. Уже без значка.

– У нас с женой квартира. Две комнаты. Двадцать восемь метров. Дом блочный. Ехать на электричке. Нам сказали: Авария на трассе, а ваш дом в стороне. Никто за него не отвечает. Будете всю зиму без отопления. – Это же ужас! Мне ничего, для меня здесь субтропики. Я спал у костра в тридцать градусов мороза. Но у меня больная жена. Я не знаю, куда ее поселить на зиму.

Я хотел купить квартиру. За свои деньги. Мне предложили Выхино, Чертаново. Потом Бескудниково. Я говорю им: – Это не Москва. – Они говорят: – Лианозово уже Москва. – Я отказался. Они говорят: – У вас несерьезные намерения. – И вычеркнули меня из списка.