Альбом страсти Пикассо

Больше никаких уточнений не требовалось. В ту же секунду человек понял: речь идет об убийстве Тани; совершенно непонятным образом идеальная схема оказалась не такой уж и идеальной. Теоретически все было просчитано до мелочей, учитывались всю нюансы, все возможные накладки. Однако на каком-то этапе все-таки произошел сбой…

– Я думаю, такая информация стоит немало денег. Мы с вами можем договориться? – поинтересовалась Вронская таким наглым тоном, как будто заранее предполагала положительный ответ.

– Я не понимаю, о чем вы. Вы ошиблись номером.

Отбросив телефон, человек опустился в массивное кожаное кресло и забарабанил пальцами по подлокотнику.

С этой Ликой Вронской тоже придется что-то решать.

Надо действовать срочно – другого выхода нет.

Но вначале надо уточнить одну деталь…

Глава 6

– … множественные колото-резаные ранения тела: две колото-резаные раны шеи слева с повреждениями яремной вены, две колото-резанные проникающие раны левой лопаточной области с повреждениями левого легкого и лопатки, две колото-резаные раны в области яремной выемки и рукоятки грудины… Боже, да в этой экспертизе еще пол-листа подобных перечислений! Всего гражданину Липину Александру Васильевичу было нанесено около тридцати колото-резаных ран… Его супруге, бедняжке, тоже досталось – двадцать ранений того же типа. Хотя по обоим случаям выводы судмедэксперта схожи – именно ранения в область шеи оказались прямой причиной наступления смерти. Может, это имел в виду Седов, когда говорил о том, что родители были убиты точно так же, как и дочь? А вот я бы не стала делать таких выводов. Все-таки две раны и двадцать-тридцать – это же большая разница, о какой схожести почерков может идти речь? В первом случае подозревать надо прежде всего медика, который точно знает, по какой артерии чикнуть. А во втором – маньяка, который своих жертв шинкует, словно капусту…

– Что ты там все бормочешь? – простонал Андрей, щурясь от света ночной лампы. Он повернулся на бок, отбросил одеяло и улыбнулся: – Обложилась бумажками, свет не гасишь. Жарко сегодня. Ты мне спать не даешь!

– Ой, правда, – Лика стала собирать разбросанные по кровати ксерокопии материалов уголовного дела, – извини, солнце, я сейчас в гостиную пойду.

– Фигушки! Лежать, женщина! – Андрей взял пару страниц и с интересом в них уставился. – Я столько лет спал один, так и разогнался теперь тебя отпускать. Может, мне даже приятно проснуться среди ночи от того, что моя любимая тут разворачивает активность. Хотя активность другого рода, конечно, была бы приятнее… М-да, ну и бумажки! Ужас какой пишут: «Можно лишь утверждать, что колото-резаные ранения живота и груди с подреберной областью причинялись в последнюю очередь, на что указывают наименьшая выраженность кровоизлияний по ходу этих раневых каналов и незначительное количество крови в брюшной полости…» Тебе не страшно все это читать?

Лика пожала плечами. К лексике судмедэкспертов привыкаешь. Страшно не читать описание всех этих ран, страшно понимать, что преступник, который их нанес, может до сих пор находиться на свободе.

– Седов не верит в виновность строителя, который угодил в наш погреб, – вздохнула Вронская, поправляя соскальзывающую с худенького плеча бретельку шелковой ночной рубашки. – Он считает, что следователь, который к нам выезжал, недостаточно опытен, чтобы найти настоящего убийцу.

– Да я тоже думаю, надо во всем разобраться самим, – Андрей отложил листы в сторону, сцепил ладони в замок, хрустнул суставами, – найти и голову оторвать. Я не знаю, как Вадик все это переживет. Он, похоже, в своей сестре души не чаял. Я и раньше обращал внимание – как-то уж очень сильно он над ней трясется. Теперь понятно – родителей убили, и сестра – единственный родной человек. Я себя так казню… Он же меня просил за Таней присмотреть. Я сплоховал. Надо найти того, кто это сделал, и голову оторвать. Ее смерть – на моей совести, мне надо и отвечать, как-то разруливать эту ситуацию. Просто возьму и собственноручно откручу голову гаду.

– В тюрьму посадят.

– Ничего, твой Седов вытащит. А даже если не вытащит – что, думаешь, легко по воле ходить с такой тяжестью на душе? Это я только делаю вид, что все о'кей, что у меня тут бизнес, переговоры, компаньоны. Хреново мне на самом деле. Знал бы кого замочить – уже рассчитался бы.

Лика поморщилась:

– Не говори ерунды, пожалуйста! Ты же вроде здравомыслящий человек; что, не понимаешь, к каким последствиям может привести реализация всех этих намерений?! Не надо тут строить глупых планов… Ты мне лучше скажи – Вадик никогда не упоминал, что у его семьи были какие-то враги? Или, может, что у них имелись какие-нибудь ценности, на которые шла охота?