Альбом страсти Пикассо. Плачущий ангел Шагала

Мать растила Валерика и Арину одна, вкалывала на нескольких работах, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Поэтому Арина была вынуждена сидеть с младшим братом. Конечно, девочке это совершенно не нравилось, и за малейшую провинность она издевалась над ребенком, ни в чем себе не отказывая. Сестра хлестала братишку ремнем по голым ягодицам, колола иголками, привязывала к стулу. Результаты такого «воспитания» изломали его психику так, что помочь не может ни один доктор. То есть врачи с удовольствием говорят с Валериком о прошлом и настоящем, получают немаленькие гонорары. Но сделать так, чтобы у мужа наступала эрекция без всех этих мазохистских выкрутасов, никто не может – ни психологи, ни сексологи. Валерик на самом деле больше всего на свете хотел бы быть как все, жить как все. Он не получает никакого удовольствия от особенностей своей сексуальности, наоборот – в глубине души, несмотря на все свое добродушие, чувствует ущербность. Он похож на наркомана, постоянно увеличивающего дозу; ему необходимо чувствовать боль, причем все более и более сильную…

По-человечески, конечно, Валерику можно только посочувствовать. Другой бы на его месте, не обладающий таким здоровым пофигизмом, уже давно в психиатрическую больницу бы загремел. Но это сочувствие, увы, ничуть не меняет ужаснейшую ситуацию. Тонкая прекрасная женщина, знаток классической литературы и просто красавица, вынуждена жить с грубым извращенцем…

«Ой, что же это я? – спохватилась Диана, краем уха прислушиваясь к разговору. Кажется, люди всерьез обсуждали, а не пойти ли им посмотреть на труп. Вот было бы здорово к ним присоединиться! – На самом деле, грех мне теперь на жизнь жаловаться. Сейчас я буду заниматься совсем другими делами. Я увижу смерть, почувствую ее ледяное дыхание; узнаю, как она высасывает жизнь, до последней капельки».

Сквозь собственные мысли нервно пробивалась Цветаева:

– Все же в час, как леденеет твердь
Я мечтаю о тебе, о смерть,

О твоей прохладной благодати —
Как мечтает о своей кровати
Человек, уставший от объятий.

Ей сразу же вторил Бродский:

– Запомнить,
как сползают по стеклу мутные потоки дождя,

искажая пропорции зданий,
когда нам объясняют, что мы должны делать.
Запомнить,
как над бесприютной землей
простирает последние прямые руки
крест…

И от этих стихотворных строчек сладко ныло сердце.

Настроение приобретало мрачную оживленность.

Диана Зарипова машинально отзывалась на ремарки мужа, прислушивалась к гулу разговора – и одновременно осознавала, что она лучше, выше и чище всех собравшихся здесь людей. Потому что ее выделила и отметила сама смерть…

«Я точно знаю, кто убил девчонку. Я напишу потрясающий роман. Я все смогу, – Диана смотрела на сгущающиеся за окном сумерки и улыбалась. Ее руки немного дрожали. – Сегодня – мой день, с этих потрясающих событий начинается новый этап моего творчества, новый этап всей жизни! Все будет уже по-другому. Я перешла Рубикон, возврата назад нет, и это прекрасно…»

* * *

– А мне как-то уже доводилось быть свидетелем. Соседа убили, тоже милиция приезжала. Так я всю ночь не спала, показания давала. Так медленно все это происходит, пока опросят, пока запишут все.

– Ну а как бы вы хотели? Тут все-таки человека прирезали. Нелогично как-то было бы, если бы все по домам разъезжались как ни в чем не бывало.

– Как жаль Вадима, такой приятный мужчина. Он, наверное, очень любил свою сестру. И девушку жаль.

– А, Вадим – это такой бугай, который с Таней приехал? Я уже подумал – что это ее любовник. Такой кабан здоровый и пришить может. Нет, ну, если Таня – его сестра, это, конечно, все меняет…

– Непонятно вообще, кто мог совершить такое! Какая дикость! А ведь вроде все мы – такие приличные безобидные люди. Может, это официантки?

– А что официантки и официанты? Что, если они тарелки носят – так им и убить проще простого?! Детский сад прямо!

Звучавшие со всех сторон голоса, обсуждавшие недавнее происшествие, мешали Лене сосредоточиться. А сосредоточиться нужно было обязательно. Потому что иначе – попадешь в тюрьму по обвинению в убийстве. Никому ведь не объяснишь, что всему виной случайность. А даже если и объяснишь – что толку? За такое в любом случае придется отвечать. Но в тюрьму садиться нельзя! Нельзя ни в коем случае! А на кого оставить собак? Кто будет гулять с ними, кормить, лечить? Волонтеры из приюта и в городских квартирах по пять собак на передержку берут, вольеры переполнены. Всех собак просто усыпят, быстро пристроить такое количество беспородных песиков хотя бы на передержку нереально…

«И потом, эта девчонка сама во всем виновата, – угрюмо думала Лена, стараясь унять бьющую тело дрожь. – Нет, все пропало. Точно, меня заподозрят. Я себя выдам, и…»