Альбом третий: Вестники рока

С помощью ругани, чьей–то матери и веселящегося Мороза друзья наконец сумели вытащить на перрон весь багаж, заметили меня и разразились радостными воплями. Вид у них был взбудораженный и взволнованный, разве что Витюха на правах бывалого уже вовсю командовал, куда тащить скарб. Шума он при этом создавал столько, что даже водитель–имитатор заказанного Пашей грузовика, по–моему, засомневался в целесообразности подвоза такого пассажира, так что от вокзала мы отъехали скорее вопреки, чем благодаря Витькиным усилиям. Ещё по пути я обратила внимание, что Страус вёл себя необыкновенно тихо. Мне бы насторожиться, но я так обрадовалась при виде друзей, что потеряла бдительность. И напрасно…

— Эй, это ж моё, — удивилась я, когда заметила знакомый чемодан, что Витёк с пыхтением пёр к лифту.

— Ага, — жизнерадостно сообщил Зверь. — И не только это твоё.

— Не поняла…

— Ща, допрём баулы — расскажу.

При этих словах Макс, оправдывая страусиное прозвище, как–то подозрительно сник, сунул голову в груду багажа, ухватил самый тяжёлый кофр и бодрым лосиком поскакал следом за басистом. Страус. Наш постоянный золотой призёр премии «Сачок года»… В воздухе запахло жареным, и как оказалось — в прямом смысле.

— В общем, Кир, — начал Страус, когда мы раскидали шмотье и уселись на кухне, — ты… это. В общем…

— Он квартиру сжёг, — «помог» ему Витя и радостно заржал.

Юрка и Гарик тоже попытались спрятать улыбки за чашками.

— Да не сжёг я! — горестно завопил Страус. — Ну… да, там горело… Но мало! Даже пятен не осталось… Только ковровое покрытие немного пострадало.

Я переводила взгляд с радостно ржущего Витька на виновато сопящего Страуса и размышляла, кого из них хочу придушить больше. Страус лидировал с немалым отрывом.

— Ты… — с трудом выговорила я, подыскивая цензурное слово. Потерпев сокрушительную неудачу, я просто высказала клавишнику всё, что думаю о нём и всей его родне вплоть до седьмого колена.

Страус стоически переносил поношения, а Витюха веселился всё больше, опасно приблизившись к лидеру гонки с удушением победителя в финале. Излив свой гнев, я перевела дух, залив тлеющие остатки ярости остывшим чаем, и уже куда спокойней потребовала:

— Жалуйся, убогий, как докатился до жизни такой.

— Ну… Витя рассказал, как готовит Пал Андреич… — Страус показал глазами на Пашу.

Не знаю, почему, но лётчика он, Гарик и Чарский называли лишь по имени–отчеству, пусть и в сокращённо–дружеском варианте.

— Девку свою он удивить решил, — опять встрял Витёк.

Обилие подробностей, которые знал Зверь, наводило на мысль, что в своём подвиге клавишник был не одинок.

— Нас с Игорем там не было, — предупредил мой вопрос Чарский.

— Ну, да, — кинув на записавшегося в стукачи Зверя яростный взгляд, выдавил из себя Страус. — Я подумал — чем я хуже? И решил приготовить завтрак. Сам, без имитатора.

На этом моменте Пашка, старательно изображавший интерес к своей чашке, навострил уши.

— Ну, посмотрел я рецепт яичницы, — продолжил Макс. — Взял сковородку, налил масла. Оно вроде закипело. Мне показалось — мало, нас же вон скока было… — теперь уже Витя взглядом пообещал Страусу все кары земные. — Ну, я бутылку с маслом взял, она выскользнула, масло всё разлилось… Я и кинул в сковородку маргарин.

— Холодный? — уточнил Паша.

— Ну да, — убито признался Страус. — А оно кээк полыхнёт…

Теперь уже заржал Паша.

— Ну чё ржёте–то, Пал Андреич? — обиделся Страус. — Я ж откуда знал, что так будет? Схватил сковороду, а пол от масла скользкий, я чуть сам не рухнул, сковороду выпустил… Ну тут ковролин полыхнул, противопожарка включилась, кухню к чертям залила химией вонючей, а этот козёл–имитатор хозяйке набарабанил, да ещё и пожарных вызвал. Я в одних труселях, с тряпкой, а тут звонок в дверь, вваливается весь этот шарабан, хозяйка давай причитать, а тут Ленка…

Ленку эту я знала. При всех, бесспорно, выдающихся внешних данных, характер и воспитание означенной особы оставляли желать лучшего. Точнее, они желали заклеить ей рот липкой лентой в пять оборотов.

Честно говоря, слушая это, я ржала вместе с остальными. Даже тот факт, что речь шла о моей (теперь, очевидно, бывшей) квартире не делал историю менее комичной.

— И что эта бесноватая сделала? — просипела я, вытирая выступившие на глазах слёзы.

Придушить Страуса всё ещё хотелось, но только после того, как тот расскажет всю историю.

— Ты б это видела, — не выдержал гоготавший в голос Витя. — Тут пожарные, участковый, хозяйка, а из комнаты выпадает Ленчик в чём мать родила, шлёпает к холодильнику, достаёт пивасик, высасывает с пол–бутылки, одупляет, что что–то тут не так, оглядывает всех и выдает: «- А хера вы тут все делаете? Макс, это чё за курица?» — и тычет рукой в хозяйку.

— Короче, Кирка, ты теперь официально БОМЖ, — обрадовал меня Чарский. — Мы часть вещей тебе привезли, а остальное в гараж свалили.

Несмотря на печальное известие, он так и не сумел стереть с лица широкую улыбку.

— За…бись оставила хату другу, — резюмировала я.

Странно, но финал рассказа почему–то погасил Пашино веселье. Поставив чашку на стол, лётчик упёр в Страуса палец и отчеканил: