Алчная самка

– Это Хорватия, Адриатика! Там круглый год тепло, а зимой только дождь идет! Италия рядом, на выходные наши туда гоняют. Три года в Европе, боже мой! Я бы за такую работу душу дьяволу продала, но там и без меня очередь, жизни не хватит…

Она вытащила из принтера бумаги – договор, подписки, страховка – обычный набор командированного, показала, где подписать. Олег не совсем осознавал происходящее, но отчетливо понял лишь одно: он уезжает. Это решено, он не останется здесь, и какая разница, какое море под боком, Баренцево или Адриатика, ему плевать.

– Подписал? Положи, я проверю! Сейчас, еще немного, и поедешь вещи собирать, вылетаете послезавтра. Там сейчас бархатный сезон, море теплое, вино! Нестеров, ты счастливчик, ты даже не представляешь, как мне завидно! – Анечка принялась копаться в ворохе бумаг. – Билеты заказаны, надо только фамилии проставить. Сейчас Лариску твою в сопроводиловку впишу, и все!

Олег смотрел в окно, стараясь согнать с лица идиотскую улыбку. Бархатный сезон, вино – о чем это она? Норвегам по вкусу вискарь и хорошая русская водка, хотя они и паленой не брезгуют. Не тот климат, чтобы пить вино. Кто так решил за него, почему Каштела, а не Кастберг?

– Там недалеко госпиталь хороший, врачи, говорят, волшебники. Лариска твоя подлечится, а страховка все расходы покроет. Глядишь, второго родите и все наладится у вас! Жизнь-то не заканчивается, Олег, нельзя до конца дней прошлым жить…

Она нашла свидетельство о браке, застучала по клавишам, переписывая из него данные. Олег глядел то в стол, то на непостижимо глубокую синеву за окном, строгую, яркую, в осенней позолоте. А в голове будто колокола гудели, небольшие, звонкие, штук десять или около того. Да с такими переливами, так празднично, что Олег не сразу расслышал Анечку. Она таращилась то в бланк загса, то на Олега.

– Нестерова Светлана Валерьевна… Олег, кто это?

– Моя жена.

Он подошел к окну, посмотрел вниз. Света стояла около машины, подставив лицо солнцу. Вся в черном, как ворона, девушка куталась в куртку, точно пряталась от холода. Постоянно мерзнет, и руки у нее ледяные, и взгляд колючий, аж морозом обдает, и бледная, точно сосулька.

Света подняла голову, глянула на окна, и Олег вдруг поймал на себе ее взгляд. Они смотрели друг на друга, Анечка шуршала бумагами, где-то звонил телефон. А в голове неотступно крутилась одна мысль, что три года – это очень много, это большой срок. Им со Светой друг от друга никуда не деться, и поневоле придется быть вместе в горе и радости, в болезни и здравии, в богатстве и бедности, не ломая границ, что сами себе установили. Но три года это много, всякое может случиться.