Алчность

Бруслов зашел в свою треугольную комнату. Плотно запер дверь – подошел к печи, провел рукой по мозаичному изразцу. Взял нож и прочертил полосу по трем вряд стоящим камушкам. Не треснул глянец, тогда он ударил ножом по глазури, потом еще раз и наконец, третий. Сел на стул, руки дрожали. Он смотрел на места ударов. Потом резко встал, открыл дверь и крикнул в тишину коридора:

– Иван Степанович Вы еще тут?

– Что батюшка? Тут я, – послышался с лестницы голос Ипатова.

– А Вы знаете что? Куплю я Ваш дом, – крикнул в темноту Бруслов, глядя, как из печи блестели дивными переливами драгоценный камни.

4

Когда на второй день, дверь ювелирной лавки Крюге, возвестила о приходе клиента, хозяин лавки не думал увидеть этого человека. Никита Селиванович стоял и приветливо улыбался. Крюге заметил, что это был уже не тот человек, который был у него вчера. Перед ним стоял подтянутый господин в прекрасном костюме-тройке, шляпе Трибли и довольно дорогой тростью в левой руке. Цепь золотых часов солидно подчеркивала статус и соответствие ее господина. Итак, новый господин Бруслов вызвал почтительный полусгиб в фигуре ювелира и милейшую улыбку.

– Господин Бруслоф! Никита Сэлифанофич, как рад Фас фидеть!

–Благодарю Вас, я тоже, – довольно сухо ответил Бруслов. – Хотел поговорить с Вами Гер Крюге.

– Конечно– конечно, – ответил немец. Присели.

– Я к вам насчет вчерашнего визита. Понимаете Гер. Крюге, мне кажется, вся вчерашняя сделка была несколько поспешной и нервной. Мы поторопились оба и не совсем верно договорились с Вами, – сказав это, Бруслов подошел к окну и взял паузу. В тишине послышалось нервное ерзание в кресле немца. Простоя в такой позе не менее минуты Бруслов понял, Крюге орешек крепкий, выдержал паузу и не задал ни одного вопроса, стреляного воробья на мякине не проведешь. Снова усевшись и закурив, Бруслов продолжил:

– Вы помните тот камень, вчера? Я уверен, что мы его не правильно оценили. Его стоимость значительно выше. Гер Крюге я настаиваю на пересмотре цены.

Ювелир до конца сказанного не проронивший ни слова, был пунцовый: – Фы что, издефаетьесь почтенный? – почти прошипел он. – Ни о каком пересмотре не может быть и речи.

Бруслов попытался вставить какое-то слово, но немец заговорил быстро, на немецком языке и, судя по размахивающимся рукам, он был крайне возмущен.

– Это у Фас, у русских можно плефать на свое слово. Мы немцы – не такие. Да-с! Я не понимаю, как Фы набрались наглости, милостифый государь, яфиться ко мне с таким фопросом? Это неслыханно! Я Фас фыручать, я Фам помогать! Я Фам заплатить целых 70 000рублей. Что Фы еще катите?

Бруслов спокойно сказал: – Я хочу заплатить вам 300 000рублей за этот камень.

Немец замер он будто даже остолбенел.

– Ви катите купить алмаз обратно? – с осторожностью спросил он.

– Да. Я надеюсь, Вы его не распилили?

– Нет. Не успел еще, – ответил ювелир.

Бруслов высыпал горсть драгоценных камней, Тут были и алмазы и рубины и изумруды, выделялся черный сапфир.

– Я полагаю, этого хватит? – сказал Бруслов. Ювелир взял несколько камней внимательно оглядел их, особое внимание уделил топазу величиной с грецкий орех. Потом он посмотрел на Бруслова: – Ви катите это отдать за тот алмаз?

– Да, – ответил Бруслов.

– Но это гораздо больше, чем стоимость самого алмаза. К чему такая щедрость и …, – немец запнулся.

– И глупость, Вы, наверное, хотели это сказать? – спросил Бруслов. – Скажу только, что для этого есть причина и она финансовая. Я скоро отправляюсь в поездку в Азиатские страны и, узнав о моей находке, через моих друзей, мне в одном Тьмутараканском государстве предложили большие деньги за алмаз булгарских князей. Вот и вся загадка. Гер Крюге я полагаю, сделка выгодна для вас. Соглашайтесь!

Немец, поразмыслив, сказал: – Да! Конечно фыгодна. Идет! И я прошу простить мне мою горачность. Я Фам тут нагофорил…

– Не стоит, – обрезал Бруслов – По рукам?

– Abgemacht,– сказал немец. Выйдя из ювелирной лавки, Бруслов сжимал в кармане один камень вместо дюжины и бормотал: – Слава Богу! Слава Богу!

Причина его поведению была в дне прошедшем. Бруслов увидел, что его удары по мозаике на печи скололи глазурь и обнажили драгоценные камни.