Алчность

Полицейские и жандармы всегда знают, где что — то освобождается, им их должность не с неба свалилась, к этому надо призвание иметь. Сесть в готовое гнездо, вытолкать из него других, как кукушонок, — теперь мы повязаны и должны распутывать узлы. Смерть бесчеловечна, а вот наша жизнь перед тем, к сожалению, не без человека. Обращайтесь со всем вашим доверием в полицию! Но кто на самом деле знает что-нибудь об этих радостных защитниках закона, чьи повадки граничат с наглостью и над кем, тем не менее, никогда нельзя смеяться вслух, иначе схлопочешь. С допросами надо подходить к людям достаточно властно, жандармерии это хорошо известно, ей всегда всё известно; и почти в каждой второй квартире женщина живёт совсем одна; она истосковалась и готова впустить любого, только бы пришёл, тогда бы нас стало уже двое, а чуть позже подоспеет и смерть. Вот тогда будет по-настоящему уютно. Не успеет женщина на что-нибудь согласиться (проверка проводки, прочистка водостока, поиск пропавшего домашнего животного и т. д.), как тут же что-то шмыг под руку — голова с мягкими волосами, и тебе остаётся только выяснить, как она хочет — чтобы спереди или сзади. И пошла болтовня по проводам, это даже прелюдией пока не назовёшь, это ещё впереди, а уже надоело, потому что соседи могут услышать. И смотришь на неё — всё ли в порядке? Закрылась ли дырка или всё ещё нараспашку, наподобие кричащего рта, потому что нет привычки, чтобы прибивали гвоздями, как попало швыряли и даже не зашпаклевали как следует. Голова начинает задумываться, кому, собственно, принадлежит квартира и мебель, когда он там уже почти обосновался. Теперь она принадлежит мне, говорит жандарм в одно ушко, которое не в себе в тот момент, но ушко слышит только одно, это всегда можно оспорить. Разве ты против? Ни одно сердце не сердечно, когда оно вламывается в неохраняемый дом, а там ждут совсем другую часть тела, более выносливую. Женщины до того похотливы, что уму непостижимо. Чего им только не взбредёт в голову и где они только не захотят это сделать, это ж нужно целую карту местности держать в голове, чтобы прийти к таким идеям; в ванной комнате или на кухонном столе — это ещё куда ни шло, но на полу под божничкой — там ведь и тесно, и пыльно, Бог не хочет, чтобы мы трахались у него в ногах, аки черви, которых он — нас всех-создал из праха, и он даже не может как следует посмотреть на нас, потому что он там наверху прочно приколочен гвоздями! И чем потом обтереться, тоже проблема. Кухонный рулон бумажного полотенца был бы решением, но некоторые предпочитают воспользоваться закаменевшей от грязи губкой или тряпкой для мытья посуды. Принадлежности для мытья порой так и поглядывают на тебя приглашающе, как только ты вошёл, показывая место, где женщина хочет, чтобы её выпотрошили, — врачи иногда прикрывают свои инструменты, а женщины так и выставляют их бесцеремонно напоказ. Всё. Что у них есть. Смерть доводит нас до того, что мы перестаём что-либо охватывать умом. И тут женщины заводят своё, поскольку их охват не знает пределов: что они хотели бы золотое кольцо. Любовь доводит их до того, что они могут вместить в себя так много. Но смерть в то время ещё сильнее. Посмотрим, чья возьмёт.