Алчность

Ничего не помогает. Он может вить из неё верёвки. Всё, что вы читали об органах, всё объединяется в этих жертвах дорожного движения, только, к сожалению, эти органы не те, то есть органы-то те, но места, которые они заняли, не те. Может, мне специально бросили их на асфальт для пира? Я спрашиваю, потому что они мне очень нравятся. Кровавое месиво. Человек — дерьмо. Зато для этой женщины человек стал божеством, не вообще человек, а этот один, которого она любит. Это форма поклонения, как в церкви, форма подчинённости во всём, которой она хоть и упивается, как добрым старым вином, но которая становится всё более опасной. Вот уже и осколки стекла во рту и в горсти. Обожествление хорошо, когда надо, чтобы расступилось море и сила отношений удерживала его лет двадцать, чтобы за это время сотворить себе образ человеческого моря, что Бог в принципе запрещает. Только Его образ имеет силу. Только Ему дано отмщение, только Он и воздаст. Ведь время не стоит на месте, неизбежно является кто-то другой, женщин много. Если отношения не держат, то гибнет тот, кто сдался. Или уходит в новые отношения, которые длятся уже до смерти. Послушайте вашего домашнего врача или аптекаря или прочитайте инструкцию по применению лекарства ещё раз, но внимательно, прежде чем заказывать то, что вам, может быть, совсем не подойдёт!

Но жандарм знает и другие тела. Он может представить их себе в любую минуту, когда хочет. Они с лёгкостью слетают с его губ. Он говорит так невинно, будто сам себе давно всё простил, но что именно? Женщины не знают, как он опасен на самом деле, а если бы знали, они бы ещё отчаяннее правили к его мощным, немного приземистым телесным утёсам, выбрасывались бы на них, пока их утлые челны не сломаются об их сопротивление, которого они не заметили, поскольку оно было скрыто глубоко под пучиной женщин. Они так и норовили представить его своим подругам, этого мужчину, даже своим матерям, даже если те переселились на Мальорку или в Бали или вообще в лучший мир. Но жандарм чинит этому препятствия, особенно он чинит их у этой женщины и у Габи. У них обеих. Они — его проблемные дети, он с ними замучился. Он очень скрытный. Но они всё равно уходят от него премного довольные, жандарм утешает своих клиенток, после утех, чаще всего по воскресеньям пополудни, когда он уходит якобы на занятия для алкоголиков в добровольной пожарной дружине, и женщины, свежепомытые и аппетитно нежные, подают себя на стол тёпленькими, посыпанными сахарной пудрой их нижнего белья, а потом без всего, прикрыв ладонями грудь (как странно, что все orai прибегают к этому жесту, непроизвольно, как будто жандарм у них там чего-то сгладит или сглазит. Поскольку видит их насквозь. В чём-то, видимо, они ему не доверяют), снова сползают с кухонного стола или с софы. А мне всегда приходится стоять, нет уж, я вам не еда, говорит жандарм Иисус своим поклонницам Марии и Марфе и своей раскаянной Марии Магдалине и вообще своему народу, заключённый как есть в свою клеть, окружённый ореолом (нет, не зря его зовут Йорг, как говорят в наших местах, только потому, что уважают его). Я всегда тот, кто ест, и вот вам, пожалуйста, тело моё, возьмите и ядите, хоть подавитесь, понятия не имею, что вы в нём такого находите. Я в нём ничего особенного не вижу. Я беззастенчиво говорю этой женщине, которая радоваться должна, что я вообще к ней пришёл и что-то говорю, только ради доверия, иначе она не пойдёт на это. Например, Габи, ты её видела хоть раз вблизи? Шестнадцать лет, майка, джинсы, курточка с воротником шалью и чёрные штиблеты, больше ей ничего не надо, чтобы выглядеть соблазнительной. Что ты всё время красишь губы такой яркой помадой, Герти? Думаешь, это красиво? Мне, например, не нравится. А вот лохмотья, которыми ты обвешиваешься, чтобы под ними не так всё было видно, пожалуйста, они мне абсолютно не мешают. Но и проку от них тебе нзжакого. Их тут же приходится снимать, они с вашего брата слетают первыми, и очень быстро, ведь вам лучше знать, в какой последовательности вы это на себя напяливали. Только при покупке новых тряпок и туфель вы ещё быстрее, чем при раздевании. Я железно уверен, она по мне тащится, Гкби, как ты думаешь, Герти? Так и хочется её съесть, такую сочную, прямо из упаковки. А ты подождёшь пока на лестнице, Герти, я говорю это не со зла, просто так удобнее: лучше тебе переждать на лестнице в подвал. Это тебя немного остудит. Это тебе на пользу. Да-да, она тоже твоя, эта лестница, я знаю. Но там тебе никто не помешает, ты же не любишь, чтобы тебе мешали.