Алчность

Какие шикарные башмаки купила себе Габи ещё на прошлой неделе на свои заранее полученные деньрожденные деньги! Пусть бы в них её и хоронили, хоть подошвы и тяжеловаты по сравнению с остальным, что на ней. Гора тоже так считает с полным пониманием. Горе тоже стали тяжеловаты подошвы, но что же она сбрасывает? Она сбрасывает свой чердачок, который вовсе ни при чём. Очень самостоятельная девушка, Габи, благоразумная. Новых башмаков нет, они так и не вынырнули, наверное потому, что слишком тяжёлые. У неё есть друг, который теперь не знает, как быть. Хотя ей только шестнадцать, со скидкой, потому что это будет только через два месяца, у неё уже давно есть постоянный друг, — я считаю, он очень славный, разве что скучноватый и педантичный для своего возраста. Но он, по крайней мере, не из тех бесцеремонных невежд, в модных тёмных очках, с мерзкими причёсками и этими своими свитерами с капюшоном, которые вечно сваливаются, капюшоны. У него выстроен план жизни, и он его придерживается, тогда как другие имеют только цель жизни, понятия не имея, как её достичь; нет, я несправедлива, их цель — скоростная машина, красивый дом и несколько красивых женщин. Из прочих ценностей достаточно по одной штучке — лишь бы были! — кроме денег, их-то никогда не бывает достаточно. Так я клевещу на молодых людей, потому что сама больше к ним не принадлежу, и каждому это заметно. Но я опять обобщаю, люди безумно разные, и жизнь слишком грязное ремесло, если вообще, как я, не хочешь пачкать себе руки. Деньги нас интересуют живо, но работать — нет. Вы позволите мне поглядывать на тщательно отточенный план Нью-Йорк-сити, записывая всё это. Вот куда бы я поехала, и как можно быстрее! Этот парень думает про себя — что вполне естественно, — что ему есть что предложить и что он выглядит притягательно, — и то и другое в точности соответствует истине, вот только одёжка у него не тянет, и явился он не бог весть откуда, где хоть и не раки, но Дед Мороз точно зимует до самого Нового года в хороших руках, — но где родился, там и пригодился, и парень не последний на деревне, а занимает своё место в строке под именем «и др.»: не аутсай дер, но тот, на кого всё равно не поставишь, даже если квота и высока. Погодите, через пару лет всё изменится, он будет хорошо зарабатывать и сможет себе кое-что позволить. Он, наконец, получит хорошее образование, хотя пока что шампунь вместе с водой дружно стекает под его машину. А Габи тем временем должна его спрашивать, экзаменуя. Придётся за тридевять земель ехать, чуть ли не за пределы страны, чтобы отыскать края, где есть примерно такой же примерный молодой человек. И такого она упустила, Габи, хоть и не держала в руках; у неё руки свободны были, ей же ничего не приходилось делать у своего друга, только быть тут, а она в последнюю ночь так и не появилась у него, хотя он и в этот день, как и в любой другой, мог бы оказать на неё хорошее влияние. Он, я не нарадуюсь повторять это, спокойный, целеустремлённый парень и никогда не верил россказням про свою подругу, всё выдумки её подруг. Не может быть, чтобы там, за её губной помадой, внутри, в глубине, жил ненасытный аппетит, — но на что, ведь у неё всё было?! Ноги для того, чтобы зайти, и чем моложе, тем дальше, к чему эта недвусмысленная двусмысленность, если не сходишь с места? Словно пригвождённый здесь. Если бы мы дольше были порознь, то могло бы быть что-то другое, говорит школяр с собственной машиной. Но я всегда был рядом с ней, я с ней всегда по-хорошему. Комната в родительском доме Габи, я и это могу повторить: красиво, мягкие игрушки, фотографии из журналов без тепла и без сострадания к тому, что эта краси венькая девушка не смогла набрать достаточное количество баллов в любительском конкурсе моделей. Зря она послала им фото, Габи, совсем рядом — всё равно мимо яблочка. Но сейчас ей это пригодилось — красивое фото, сделанное фотографом, который умеет это делать. Мать и друг вырезали её, нет, не на коре вырезали, а прикололи её на столбы между своей деревней и соседней, и они пошли даже дальше. Здесь, ближе, ещё ближе, да, в доме, вы видите комнату этой непринуждённой резвушки. Её отец уже несколько лет как ушёл и теперь живёт с другой, через три деревни отсюда в сторону Марияцелля. Вот это женщина, скалу я вам, домашнее существо, мягкое, словно с другой планеты, где люди составлены иначе, чем мы, свободно и непринуждённо, потому что их нельзя ни к чему принудить; руки у второй жены отца похожи на плавники. Они срослись до предпоследней фаланги, пальцы, это выглядит странно, но часто встречается в этих краях, где даже долины сношаются друг с другом, потому что их мало и нечем поиграться, кроме своих собственных осыпей, собственных обломков, своих собственных тел. Горы играют с собой, и иногда они играют с людьми, если найдут их. Нет, не отворачивайтесь! Я ещё не всё описала, на сей раз осталось другое, отсюда не так далеко. Я, девочка на побегушках, которая, правда, не любит ускорять темп, давно обхаживала эту местность, ценою многих слов, и чем она мне отплатила? Мои персонажи явно хотят, чтобы я потерпела поражение, но терпят поражение всегда они, а я их только поражаю. Посмотрим, всколькером они явятся на сей раз, чтобы расправиться со мной! Что я вижу? Эта местность выдаёт только виды с себя самой, а я имею совсем другие виды. Но скоро и я их потеряю.