Алчность

— И о чем вы только болтаете? — фыркнул Стивенс, проведя ладонью по наголо обритой голове, которую многочисленные грубые шрамы делали похожей на дорожную карту.

«О, ты даже представить себе не можешь, как много у нас общего», — подумал Эд с непроницаемой улыбкой.

— Нужно же чем-то заняться, чтобы скоротать время, — ответила женщина из ночной смены.

Все верно. В отличие от кинофильмов, большинство тюремщиков не выходили за рамки дозволенного, чтобы сделать жизнь тех, кого они стерегли, несчастной. Охранник должен быть здесь, а заключенный — там, в случае с Эдом — пребывать в ожидании приближающегося судебного процесса, до которого теперь уже оставалось менее сорока восьми часов. Посему они сосуществовали настолько мирно, насколько у них это получалось. Никаких попыток сделать жизнь еще более трудной, чем она есть. Случалось немало долгих бесед, и завязывавшаяся порой своего рода дружба между охранниками и некоторыми наиболее покладистыми заключенными, осужденными на длительный срок, не являлась чем-то исключительным. Поэтому на первый взгляд ночные бдения и болтовня Эда с охранницей из ночной смены не казались чем-то странным. Необычным был только предмет их дискуссий, но они держали его в тайне.

— Увидимся завтра.

Отдежурив свою двенадцатичасовую смену, надежная союзница Эда ушла не оглянувшись. Он слышал, как позвякивали ее ключи, и этот звук отдавался в его ушах райской музыкой.

Работа продолжалась почти тринадцать месяцев, но Эд Браун достиг своей цели. Объект был тот что надо: стареющая непривлекательная женщина, без мужа, без детей, лишенная хоть сколько-нибудь интересной жизни, одинокая сотрудница исправительного центра, втайне страстно желающая потерять голову от романтического кавалера. Поначалу она была твердой, как гвоздь, но Эд дождался того момента, когда под его терпеливым и умелым воздействием заскорузлая корка размякла. Способность к размышлениям и осмотрительность всегда являлись сильными сторонами Эда. В положенный срок она раскололась перед ним словно яйцо, внутри которого — сама сентиментальность и трепетность.

Превосходно.

— Извини, Пит, — вежливо обратился Эд к Стивенсу, — будь так добр, включи мне это… э… телевизор.

В разговорах с людьми вроде Стивенса Эд старательно демонстрировал раболепие и изображал недостаток умственных способностей. Поэтому окружающие считали его тупым и покорным, показное смирение Эда внушало им ложное чувство превосходства и безопасности, которое можно было использовать против них. Зачастую Эда по-прежнему ошибочно принимали за бледного очкарика, мишень для тычков и подзатыльников на каждой переменке в школе, безответного мальчишку без друзей, без карманных денег, без чистой одежды. Однако он прибегал к такой уловке сознательно. Со времен школы Эд обрел силу и теперь настойчиво стремился вернуться на свободу, чтобы вновь пустить ее в ход.

Стивенс включил для него телевизор, из соображений безопасности установленный в коридоре, повернув экран к его камере.

— Большущее вам спасибо. Очень вам признателен.

Для Эда уже стало рутиной ложиться спать после просмотра новостей и дневных телешоу, этаким последним пунктом в домашнем задании.

— Не понимаю, как ты можешь смотреть это дерьмо, — буркнул однажды Стивенс. В ответ Эд только улыбнулся.

Надевай свои туфли на «шпильках», Макейди.

Я иду к тебе…

Глава 5

Макейди села в постели, внезапно, как от толчка, проснувшись от кошмара, рассеявшегося сразу, стоило ей только открыть глаза. Сердце стучало в груди как молот.

Где я?

Ах, да… ты в безопасности… Комната в сиднейском отеле, любезно предоставленная Королевскими властями. Ты на минутку закрыла глаза, вот и все, напомнила себе Мак. Еще один кошмар. Должна ли она записать его в свою книжку? Уже больше года Мак не расставалась с маленькой записной книжкой, чем-то вроде дневника своих снов, в попытке сохранить сюжетные линии ее странных ночных кошмаров и отрывочных сновидений. После событий, случившихся во время ее предыдущего визита в Сидней, она страдала бессонницей, а после возвращения в Ванкувер доктор Энн Морган, нынешняя подруга ее отца, пользовалась записями Макейди, чтобы помочь ей расшифровать некоторые из навязчивых ночных страхов. Сюжет одного, весьма красноречивого кошмара разворачивался вокруг Мак, одетой в отцовскую форму и беспомощно взиравшей на то, как Эд Браун убивал ее мать точно тем же способом, каким ему почти удалось убить саму Мак — с помощью скальпеля.

Сейчас Макейди не могла вспомнить содержание кошмара, поэтому просто записала в своей записной книжке дату и слово «Кошмар?». У нее ныла челюсть и отчаянно болела шея. Наверное, она во сне скрипела зубами. После затянувшегося стресса последних двух лет вообще удивительно, что она сохранила свои зубы. Мак расслабила жевательные мышцы, несколько раз открыв и закрыв рот болезненными зевками. Она перекатилась на непривычной постели в поисках часов, сбитые гостиничные простыни обернулись вокруг ее усталого тела словно саван.

Придется тебе подняться, девушка.