Алчность и слава Уолл-Стрит

«Я посмотрю, что можно для тебя сделать», – сказал наконец Липтон. Сигела приободрила даже эта маленькая трещинка в ледяном фасаде Липтона.

Потом Сигел опять позвонил Кэти и на сей раз попросил ее приехать в офис Ракоффа. Когда она появилась, Сигел провел ее в конференц-зал и закрыл дверь. «Я совершил ужасную ошибку, – сказал Сигел. – Я тебя подвел». У него было такое чувство, словно он признается собственной дочери. Кэти все еще, казалось, не понимала, в чем дело. Он сказал, что виновен в инсайдерской торговле.

Кэти залилась слезами. «Почему? – спросила она рыдая. – Почему?»

Сигел не смог ей ответить. Он дал волю накопившимся за день напряжению и страданию. Босс и секретарша плакали вместе.

Наутро Ракофф, по-прежнему беспокоясь о душевном состоянии Сигела, заехал за ним на своей машине и довез его до здания суда. Не исключая возможности того, что Сигелу по пути в суд опять полезут в голову мысли о самоубийстве, он не хотел рисковать. Сигела провели через боковую дверь и отвели в большой зал судебных заседаний на первом этаже, где слушаются ходатайства и заявления сторон. На нем был темно-серый костюм, голубая рубашка и красный галстук. В списке дел к слушанию, составленном судьей Робертом Уордом, дело Сигела числилось последним, и это означало, что ему придется ждать своей очереди почти три часа.

Сообщение о предстоящем установлении личности КИ-1 и о том, что последний сделает заявление суду, попало в массмедиа, и зал суда – в отличие от предыдущего дня, когда в нем было предъявлено обвинение Фримену, Уигтону и Тейлору, – был полон репортеров, среди которых находились художники, делавшие зарисовки Сигела на протяжении всего заседания. Съемочные бригады со всех крупнейших телевизионных каналов заполонили широкие ступени лестницы, ведущей к главному входу и величественным колоннам здания федерального суда. Наконец судья Уорд вызвал Сигела.

Сигел заверил судью, что он не проходит медикаментозное лечение и не наблюдается у психиатра. Судья Уорд спросил Сигела, какое образование тот получил. Сигел на мгновение замялся. Он собирался было назвать Гарвардскую бизнес-школу, свою альма-матер, но не смог. Ему было слишком стыдно. «Аспирантура», – наконец ответил он. Судья зачитал пункты заявления об обвинении: сговор о нарушении законов о ценных бумагах и уклонение от уплаты налогов при сокрытии денег, полученных от Боски. Сигел едва его слышал. Он вытирал слезы.

«Что вы желаете заявить суду?» Слова судьи отозвались эхом в просторном зале, и наступила тишина.

«Виновен, ваша честь», – тихо, но твердо произнес Сигел. Судья Уорд постановил, что приговор Сигелу будет вынесен 2 апреля, менее чем через два месяца.

Сигела отвели в помещение для арестованных, где у него наряду с группой из 27 торговцев наркотиками, привлеченных к суду в то утро, сняли отпечатки пальцев. Он попытался было незаметно покинуть здание суда через дверь в цокольном этаже, но там его поджидала съемочная бригада NBC. Камеры запечатлели, как адвокаты запихивают Сигела в автомобиль, дожидавшийся его, чтобы отвезти прямо в аэропорт. Он на какое-то мгновение задержался, чтобы Поцеловать в щеку Одри Стросс, после чего дверь машины захлопнулась.

Новость о заявлении Сигела и арестах Фримена, Уигтона и Тейбора потрясла Kidder, Peabody и ее нового владельца, General Electric. Узнав об этом, заведующий отделом М&А Kidder выбежал из операционного зала в слезах. В фирме у Сигела до сих пор было много почитателей, особенно среди вспомогательного персонала. Но когда его нелегальная деятельность стала достоянием гласности, отношение к нему сотрудников фирмы резко ухудшилось, особенно в связи с тем, что он принимал наличные от Боски. Уход Сигела в Drexel стал источником постоянно тлеющей обиды, которая теперь разгорелась с новой силой.

Члены высшего руководства GE узнали новость во время ленча в столовой штаб-квартиры компании в местечке Фэрфилд, штат Коннектикут. Они были поражены, осознав, что их 650 млн. долларов, вложенные в то, что они считали выдающейся инвестиционной фирмой, подвергались опасности. Состоявшийся в тот вечер ужин в шикарном манхэттенском ресторане «Ле бернарден», на котором служащие GE и Kidder собирались отметить завершение недавней сделки Kidder, вылился в то, что более всего походило на ирландские поминки перед погребением.