Альдана. Четыре новых человека (СИ)

— Я в тебе не сомневалась, — из-за унизительного волнения Джессика принялась перебирать свои волосы. — Скажи, ты думаешь, что я мешаю вам с Теоной потому, что у самой личная жизнь не сложилась и мне надо на ком-то злость сорвать? Или потому, что я привыкла так открыто выражать свою неприязнь к людям?

— Ты не понимаешь, почему у тебя не сложилась личная жизнь? — хохотнул Дима.

— Вот я-то понимаю, и не сильно беспокоюсь по этому поводу. А ты мог вообразить что угодно. Ну так отвечай, я тебе вопрос задала, — она вызывающе посмотрела на него.

— Да я над этим и не задумывался. По какой причине ты бы ни кидалась на людей — это всё равно ненормально, не так ли?

— Значит, ты не догадываешься. Попробуй выслушать меня.

— Ну? — он отвернулся от окна и встал, опираясь локтями на подоконник. Поза была не совсем удобная, тем самым говорящая: начинай и заканчивай побыстрее.

— Тебе ведь не нужна её любовь.

— Бред. Покажи мне хотя бы одного человека, которому не нужна любовь.

— Вот именно, Дмитрий, любовь. А некоторым, в том числе и тебе, нужна не любимая девушка, а постоянная сучка для удовлетворения некоторых естественных желаний. От Теоны тебе ведь ничего больше не нужно, так ведь?

— Ну-у-у… — Дима понял, что, в принципе, так оно и есть, но не видел в этом ничего предосудительного.

— А она ведь тебя любит, Дмитрий, любит! — Джессике хотелось завыть от отчаяния. — И не за смазливую мордашку! Разглядела в тебе что-то особенное… Да так внимательно, что купилась на это… Но нет смысла обсуждать, раз это уже случилось. А ей тяжело любить, Дмитрий, очень! Ей ведь себя поменять пришлось. Она раньше ни в чём другим не отказывала, а теперь ей приходится. Теоне тяжело говорить «нет», когда её просят о чём-то. Не потому, что бесхарактерная — она счастлива только тогда, когда кого-то счастливым делает. А если отказывает — то чувствует то же самое, будто ей самой отказали. Сколько лет она жила — столько лет весь мир любила, а вдруг ты появился, и появился в её мире центр, которому нужно отдавать больше, чем другим… Других придётся оставить. Предать, если тебе так понятней будет. Она сильная, справится. Но только ради чего? Сестра моя готова тебе целый мир отдать, а тебе даже клочка земли не нужно. Знаешь избитую фразу — в любви надо не только брать, но и отдавать? Ты не только не сможешь ей дать ничего — ты и брать ничего не хочешь. Это же безответная любовь! Тебе же от Теоны ничего, кроме плоти, не нужно…

— Я твою сестру не прошу из меня героя делать.

— А зачем ей подыгрываешь? У нас в деревне много красавиц. Да, красивее Теоны нет никого, но ты вряд ли сильно разборчивый.

— Зачем ты мне всё это сказала? Понимаешь ведь, что без толку.

— Чтобы ты знал. Подожди, я сейчас вернусь, — и она через минуту возвратилась с маленькой баночкой. — Держи. Так как меня долго не будет, это дело — на твоей совести.

— Что это?

— Пыльца пещерного тюльпана. Лекарство Теоны. Так ей кажется. Она принимает это ежедневно. По чайной ложке на стакан воды в любое время один раз в день.

— Мне напоминать ей?

— Нет, давать его. Только она думает что это зелье, усиливающее белую магию.

— А на самом деле это что?

— Средство, не позволяющее ей стать матерью. Полагаю, делаться папашей ты не хочешь.

— Ненавижу маленьких детей.

— Я догадывалась. И не вздумай говорить Теоне правду. Иначе силой в неё не вольёшь.

— Спасибо.

— Я рада. До свидания.

Она вышла во двор. Впервые, покидая дом надолго, она чувствовала лёгкую грусть. Теперь Джессика оставляла не только надоевшую уже деревню и не вызывающую особенно светлых чувств семью — она оставляла двух друзей. Сейчас Дашка сидела у мистера Цельсия, дававшего ей уроки огненной магии, Саша проводил время в библиотеке Патрика Тейлора — тоже заинтересовался магией своей стихии, Земли. Можно было попрощаться с ними утром, но Джессика не сообразила: не привыкла ещё к тому, что у неё друзья. Они сами очень хотели проводить молодую воительницу, но, когда Саша с Дашкой ещё были дома, Джессика спала мёртвым пьяным сном.

Она поправила перекинутую через плечо лямку дорожной сумки и пошла.

Дашка сидела на полу в Храме и смотрела на небо через широкий, высокий вход-арку. По ночам здесь хорошо думалось. С наступлением темноты народ предпочитал находиться дома, и ей никто не мешал. Деревню и Лунный Лес хоть и очистили от зомби, но новая орда живых мертвецов, равно как и виверны, могли появиться тут в любой час.

— Изумительная ночь, правда? — в проёме возникла фигура Кеану Мортиса.

— А для меня теперь ночь — любимое время суток. Днём я могу находиться на улице, только если пасмурно, а когда светит солнце — мне приходится сидеть дома. А ночь всегда прекрасна, — Дашка посмотрела на знакомого снизу вверх.

— Ты молилась здесь?

— Нет, просто сижу. Тут тихо.

— Понимаю. Иногда так тишины недостаёт. У вас дома ведь очень шумно?