Альдана. Последняя королева эпохи (СИ)

Происходило бы дело вне пещеры, или даже просто несколькими часами ранее, появились бы усмешки, ухмылки, уколы. И не потому, что сила Клариссы, имей она представление о том, как её направить, предотвратила бы обращение. Сейчас все понимали, как плохо колдунье. Может, по-прежнему никто так и не разделял её мнения насчёт превосходства магии во всём. И не было пафосных размышлений о том, что каждый человек по-настоящему любимому делу всегда придаёт слишком большое значение. Никто не хотел распространять здесь лишний негатив, его и так было чересчур много, он невидимыми ядовитыми парами тянулся по залам пещеры, вызывая бури неприятных ощущений. Никто не осознавал, что сдерживается, хотя мог бы высказаться, язвить просто не приходило в голову. Все устали от этого…

— Что ещё со мной происходит? — прохрипел Дима.

— Сейчас проверю. Что-нибудь режущее у кого-нибудь осталось? — обратился Томас ко всем.

У Тины висел на поясе маленький клинок, который она и дала колдуну. Тот провёл им по тыльной стороне ладони Димы, сильно надавив, но на руке появилась только царапина.

— Кожа грубеет. Плохо, — констатировал Томас, но последнее слово можно было и не произносить, и так было ясно.

— Может, стоит поторопиться? — задумалась Алина. — Шансы ничтожны, но вдруг мы успеем добраться до источника раньше, ведь больше у нас ничего нет, никаких вариантов.

— Уничтожение его — процесс не минутный, — предупредила Кларисса, не став критиковать предложение Алины. — И сила Дмитрия не в полной мере принадлежит ему, и власть над ней постоянно уменьшается, но ты права — лучше попробовать, — она внезапно замолчала, все изумились, увидев, что ведьма борется со слезами. — Меня не пугает то, что мы, скорее всего, погибнем. Я не хочу жить с идеей, которая не нашла претворения.

— Значит, мы идём, — вздохнула Дашка. — Теоретически мы можем не волноваться из-за того, что нас стало меньше. Те, кто пока не с нами, нам для дела, по сути, не нужны.

— Никогда не думал, что ты скажешь что-нибудь подобное, — произнёс Саша без укора, но печально.

— Я тоже, — Дашка опустила глаза.

— Кажется, потери больше, чем мы могли представить при самом худшем раскладе, — пробормотал Бруно.

Преодолеть ещё часть пути они, наверное, смогли только благодаря помощи Адели, духа дочери Теоны, о чём друзья сами не ведали. С наступлением безразличия: добьются ли своего или погибнут, — оказалось сложнее сопротивляться и даже вспоминать всё, что нужно было держать в голове для того, чтобы сопротивление было успешным. Энтузиазм был выдран из души безжалостно. Если срезать с человека кусок кожи, кровь будет литься без остановки, вот так же текла из моральной раны жуткая смесь разочарования в себе и этого самого безразличия. Отдельно взятые, эти компоненты можно вывести из сознания, но в соединении они оказывают необратимое действие, пачкая разум и заливая глаза.

А добрая Адель могла исцелять только их плоть.

Что касается второй половины компании, сильнее она была только в том, что не знала всего, что происходит с Димой, поэтому не считала дело таким уж безнадёжным. Это бы играло огромную роль, если Теона и Джессика не пообщались бы с Эвиланой, что поспособствовало переоценке собственных сил и возможностей, оказавшихся ничтожными.

Огромная воронка в земле была заполнена непрозрачной светло-зелёной жидкостью приятного оттенка, но страшного свойства. В зависимости от желания того, кто подходил к источнику зла, она могла послужить отравой: как быстродействующим ядом, так и веществом, от которого умирают долго, в агонии; могла быть прожигающей любое, даже алмазной твёрдости и плотности вещество, кислотой; могла быть оживляющим средством для искусственно создаваемых в лабораториях созданий, которые потом будут способны лишь на то, чтобы причинять страдания, убивать и разрушать, — любой вознамерившийся устранить что-либо, будь то живое существо, объект, чья-то воля или душа, получил бы от источника то, что ему нужно. Испарения, исходившие от воронки, тоже содержали в себе все виды тёмных магических сил, существующих в королевстве.

Возле воронки спал на боку беспробудным из-за воздействия чар сном зверь. Огромный лев, под его брюхом, если бы он встал, поместился бы двухэтажный дом. Тело его было покрыто сине-зелёной чешуёй с металлическим отливом, а грива и кисточка на хвосте являлись изумрудным пламенем, которое ничего не поджигало и вообще было неосязаемым. Только на морде была шерсть такого же цвета, как и чешуя. На лапах вместо подушечек сверкали изумруды, идеально гладкие и посверкивающие.

— Хидаар!

Крик хозяйки разбудил монстра. Он приоткрыл глаза, вовсе не демонические, без зрачков, а обычные, разве что цвет их менялся, из лимонного становился зелёным, темнел, приобретая чернильный оттенок, делался синим и светлел до голубого, который белел, а белый цвет начинал желтеть, гамма снова менялась.

— Хидаар, — повторила Эвилана нежнее, подходя к нему. — Как ты себя чувствуешь? Хорошо ли ты спал? — спрашивала она, запустив руку в гриву из волшебного пламени и гладя.