Альдана. Потерянная принцесса (СИ)

Кивнув сразу всей компании, Веолаймер точно так же, как Лотер, взрывом распался на искры. По пространству под полусферой ещё носились те, которые остались от Основателя, с ними смешались новые, более светлые, почти белые.

— Отстань, — Эзария отпихнул от себя Теону, собравшуюся обратиться к нему, и торопливо поднялся на вершину холма.

В жерле было тихо. Позволив себе раздражённый плевок туда, принц спустился настолько, чтобы поравняться с мужем священницы.

— Ты ничего не добьёшься, Дьюри, — прошипел он.

Томасу не дал ответить грохот внутри затрясшегося вулкана и угрожающие колебания полусферы, грозившейся вот-вот развалиться. Рушиться она стала кстати: куски падали прямо в лаву, лишая возможности упасть в неё кого-либо из компании.

Стало не до происходящего в жерле. Все метались, перепрыгивая с одного плавающего в лаве пласта на другой, спасаясь от тех, которые ещё обваливались. В образовывающихся дырах в полусфере виднелось небо… не местное вечно ночное, а белое с голубизной, принадлежащее миру смертных.

— Ещё же не время! — София огромными прыжками, делающими её похожей на самку дикого зверя, карабкающуюся куда-то по скалам, рванула к вершине. Оказавшись на одном пласте с Адой и Ниорикой, она повлекла их за собой. Сопротивляться им было попросту опасно. Одно резкое движение — и ты летишь в лаву.

Спешащую к жерлу троицу, возглавляемую обезумевшей Софией, заметил Скентия. Оповестив друзей об этом, красавец устремился туда сам. Он вдруг начал слабеть без поддержки Веолаймера, повреждённая рука безвольно повисла, выронив жезл, являвшийся, к счастью, меньшей ценностью, чем посох, подарок отца. Грубым рывком за воротник мантии его поднял подоспевший Терфес — на нежности не было времени. У него теоретически было несколько секунд, чтобы решить, тащить ли Скентию наверх, помогать ведьме, воительнице и демонологу (главным образом, последней), или спасаться с молодыми супругами, принцем, Мариером и Эрфой с ребёнком. Воспользоваться ими не получилось: остатки полусферы разом разлетелись на части, и земля вокруг холма стала стремительно подниматься вверх. Или наоборот, холм начал уходить под землю. Так или иначе, родное светлейшее небо безжалостно удалялось.

— Лотер! — воскликнул с удивлением и радостью Эзария.

— Сомневался в том, что я смогу одолеть духа и кучку смертных? — из жерла восстал Основатель.

У него на руках было обмякшее тело Даниэлы.

Заклокотавшая лава принялась испаряться. На поверхности её вздувались пузыри, которые не лопались, а поднимались к чистому небесному пятну. В них, как в магических шарах, были видны разные лица. Лица тех, чьи мысли будут вертеться в голове Даниэлы, кто будет думать за неё, чьими глазами ей придётся на мир смотреть. Теона заметила среди них лицо Мортиса, вздрогнула. Пузыри закрывали собой кусок неба, кусок дома, кусок жизни, от которого исходила свежесть, напоминающая утреннюю. Вероятно, в мире смертных действительно было утро.

— Кто-нибудь, остановите это! — простонала священница.

— Скоро само пройдёт, — Эзария сзади притянул её к себе за плечи. Теона и не слышала, как он к ней приблизился.

Провожавший взглядом пузыри Томас опустил голову, в глаза сразу бросилась жена, стиснутая в объятиях принца. Она вновь опустела. Не нужны ей были сейчас ни Эзария, ни прощение Томаса (молодой человек не мог держать на волшебницу зла, но Теона не догадывалась), ни даже вырвавшаяся из-под власти духов Даниэла. Священница желала, чтобы всё исчезло: брачные узы, тёмная сторона Эзарии, помешательство принцессы…

Казалось, Теона и Томас глядят друг на друга понимающе. На самом деле каждый просто видел человека, которого Вивьен объявила его половинкой. Видел тело, где была заключена исстрадавшаяся душа, не заслуживающая, разумеется, ничего подобного.

Остальные с ненавистью взирали на Лотера. Только ребёнок, отвернувшись, жался к Эрфе.

— Леди Сагрену можете забрать, — произнёс он, ступая на землю, лавой уже не покрытую, и опуская тело на пласт развалившейся полусферы.

— Так они и поступят, — раздался голос Веолаймера.

Дух медленно поднялся из жерла. Он вернулся очень бледным и настолько прозрачным, что был едва заметен. Алхимик проследовал к детям, их приятелям и принцу, принеся им Даниэлу. Её приняла на руки София, хотя вызвались ещё и молодые люди (за исключением Эзарии, понятное дело). Дочь Мартина дышала, так как умереть здесь не могла, поэтому не казалась безнадёжной. Об обманчивости впечатления всем было известно, однако компания согласилась верить ему.

— Прощай, Лотер, — Веолаймер приложил пальцы к вискам, подавая сигналы тому священнику, который отправил сюда его детей: пора было оставлять Рицию.

— Ты зазнался, Керден, — огрызнулся Основатель.

Отвечать алхимик не стал. Рука его взметнулась вверх, от неё потянулся голубой луч, намного ярче самого духа. Он пробил толщу лавовых пузырей, возвратив смертным небо. Повеяло холодом, но ему были рады: в Риции бывало душно, а прохладно — никогда. Потоки этого воздуха казались ласковыми прикосновениями жизни. Царство мёртвых — лучшее место, чтобы понять её цену.