Алё, Бармалё! Или волшебные истории добропряда, окутавшего мир любовью

– Ну то есть ловкий и юркий? – ухмыльнулся гусениц. – Согласен, это важные качества в любой игре!

– Нет, противный, я сказал! Да к тому же ещё и выскочка.

– Ты имеешь в виду, что он лучше тебя играет в футбол? Причём настолько лучше, что это заметно всем остальным?!

– Ничего и не заметно, – по-прежнему бойко сопротивлялся обидчик, но в голосе его появились то ли дрожащие, то ли всхлипывающие нотки. – Да и кто ты вообще такой? Убирайся из моей головы! – вскочил Данила-ла, на ходу пытаясь выпутаться из воротной сетки. Когда это почти получилось, он начал скакать на одной ноге, склонив голову к плечу, словно пытаясь вытрясти из уха весь малый бассейн большого спортивного комплекса.

Бармалё было не привыкать. Мало кто радовался его прямым честным вопросам и приглашал остаться на чай. Время от времени те, кому он штопал сердечные дырочки, изрядно сопротивлялись этому на самом деле неприятному процессу – трясли, душили, пытались раздавить, поджечь и оторвать лапки нашему посланнику Света. Но тот, виртуозно используя свой телефонный провод, как-то да выкручивался.

– А помнишь, как ещё пару лет назад старшие мальчишки из 37-й школы не брали тебя в футбольную команду? И обзывали варёной мухой? Не «мелкий червяк», конечно, но тоже, согласись, мало приятного, – пружиня на своём телефонном шнурке в такт прыжкам Данилы-лы, продолжал неприятную беседу Бармалё.

Мальчик замер и огляделся по сторонам, желая убедиться, что никто больше не слышит этот его назойливый внутренний голос. И, удостоверившись, что даже до его соперника-вратаря не долетают подробности этого диалога, сокрушённо согласился:

– Помню.

– И что тебе тогда хотелось больше всего на свете?

– Чтобы Толя-ля из 6 «А» научил меня делать свой знаменитый пас левой.

– А он что сделал?

– Да что ты ко мне пристал?! Ты и так всё знаешь, раз уж ты сидишь внутри меня, – опять вспылил юный футболист.

– А он, – ничуть не смутившись продолжал Бармалё, – дал тебе своей знаменитой левой не пас, а подножку! Благодаря которой ты кубарем катился до самых ворот, пока все вокруг покатывались со смеху. Так?

– Так, – совсем понуро буркнул Даня-ня.

– И что ты тогда для себя решил?

– Что буду играть в футбол лучше всех.

– Да-да, Данила-ла, лучше всех! Но не против всех. С тех пор ты очень многому научился, – продолжал Бармалё свою исцеляющую беседу, – стал намного сильнее, ловчее, могучее и даже освоил пас левой. Но стоит тебе встретить тех, кто играет лучше тебя, как этот твой пас превращается в подножки. И, несмотря на чужие разбитые коленки, больно на самом деле от всего этого только тебе…

Бармалё услышал характерное ноздревое шмыганье (обычно этот звук сопровождал открытие человеческого сердца) и понял: пора. Шмыганье учащалось, нарастало, переходило в хлюпанье… Бармалё вылез из уха футболиста, занял наступательную позицию и набрал привычный номер…

– Алё, Бармалё! – послышалось на том конце провода.

– Привет, Свет! Готовимся к наполнению.

– Свет готов!

И как только веки Данилы-лы учащённо заморгали и брызнули слезами, свет стал наполнять каждую из его слезинок, отражаться от них и направляться искристыми лучиками в самую глубину сердца мальчика.

Бармалё внимательно следил за тем, как всё футбольное поле озарилось ярким свечением, и давал Свету инструкции в свой старый, но надежный телефонный аппарат:

– Дорогой Свет, давай загрузим в Даню-ню, как это чувствуется – не бояться сильных соперников.

– Дорогой Свет, давай загрузим в Даню-ню, как это ощущается – быть справедливым и побеждать честно.

– Дорогой Свет, давай загрузим в Даню-ню, как это воспринимается – учиться у тех, кто лучше тебя, и помогать тем, кто стремится за тобой.

– Дорогой Свет, давай загрузим в Даню-ню любовь.

Через несколько минут Данила-ла, растерев по щекам предательские следы от слёз, подошёл к побитому вратарю. И протянул ему открытую ладонь:

– Ладно, чё уж… Тебя как зовут?

Недавний потерпевший подозрительно осмотрел руку обидчика на наличие твёрдых предметов, которыми можно нанести удар. И, не обнаружив таковых, направил в его сторону взаимно распахнутую руку.

– Я Вова-ва. И хотел тебе сказать, несмотря ни на что, ты классно играешь.

– Во-во, Вова-ва! И я тебе то же самое хотел сказать. Прости, что немного тебя помял и испачкал…

В этот самый момент крепкого рукопожатия двух маленьких, но сильных телом и духом футболистов Бармалё понял: миссия выполнена. И довольно потёр все свои 40 лапок друг о друга. Пружиня на телефонном проводе в сторону родного облака, гусениц наблюдал, как мальчики учат друг друга передавать пас и сияют от радости. А если приглядеться, то даже с Бармалёвой близолапкостью можно было рассмотреть, как вместе с ними сияют тонкие золотые ниточки, соединяющие их мальчишечьи макушки со светлым и ясным светосводом.

Наш добропряд своё дело знает!

Глава вторая В которой Бармалё плетёт исцеляющее одеяло

Бам! Бам! Бам!