Алеф (CИ)

- Не за что, - отвечаю я и, разбавив свой чай холодной водой из графина, быстро его выпиваю. - Мне пора на работу. Попроси Валентину накормить тебя обедом.

- Разве ты не приходишь обедать домой? - удивляется Марна.

- Не всегда, - говорю я, вставая из-за стола. - Ну, до вечера.

- Хорошо, - девушка расстроена. - Пока.

Поднимаюсь к себе в комнату, надеваю костюм и, вызвав по терминалу Генриха, выхожу на лестницу. В это время раздаётся телефонный звонок.

Я спускаюсь на первый этаж, где застаю Фёдора, прижимающего к уху трубку. При виде меня он начинает нервничать, так что сразу становится ясно, кто звонит.

- Виктор? - спрашиваю я, подходя.

- Он хочет с вами поговорить, - дворецкий протягивает мне трубку.

- Алло.

- Привет, - голос у Виктора спокойный, и это плохо. - Как Ева?

- Почему бы тебе не проведать её? - отвечаю я.

- Не могу.

- Полиция пока не имеет к тебе претензий.

- Правда?

- Да.

Пауза.

- Спасибо.

- Не за что.

- А Ева? Что она говорит?

- Она ещё не вышла из комы.

Глубокий вздох.

- Я этого не хотел.

- Чего именно?

- Чтобы Ева попала в больницу.

- А как ты думал? Что после такого удара она отправится навестить подружек?

- Нет.

Пожалуй, стоит говорить с Виктором помягче. Я ведь хочу, чтобы он вернулся.

- Где ты живёшь?

Молчание.

- С матерью?

В динамике щёлкает, и через секунду раздаются гудки. Я отдаю трубку Фёдору и прохожу мимо него к двери. У крыльца меня ждёт машина.

- В офис, - говорю я, забираясь на заднее сиденье.

Года три назад, когда я лежал в кровати, собираясь выйти в реальность, в комнату проскользнула Ева. Она прошлёпала по полу босыми ступнями и залезла ко мне под одеяло.

- Привет, - сказала она, поудобнее устраивая голову на подушке. - Почему ты не спишь?

- А ты? - спросил я, отодвигаясь к стене, чтобы дать ей побольше места.

- Не хочется.

- Тебе завтра рано идти в школу.

- Ну, и что? Я от этого быстрее не засну.

Я улыбнулся в темноте её словам и предложил:

- Если не хочешь спать, можно во что-нибудь сыграть.

Ева обрадовалась.

- Давай в правдивую историю, - предложила она шёпотом.

- Это как?

- Для этого нужно, - Ева придвинулась ближе, - рассказать о себе историю, только чтобы всё было правдой. Так что сначала поклянёмся не врать, ладно?

- О'кей, - ответил я. - Обещаю.

- Я тоже, - Ева подняла вверх руку, как бы принося клятву.

- А про что должна быть история?

- Мы посчитаемся. Кто выйдет, тот загадывает, о чём рассказывать. Чур, я считаю! - Ева начала декламировать стишок, указывая поочерёдно то на себя, то на меня: - На золотом крыльце сидели… Я вышла! - через несколько секунд воскликнула Ева и захлопала в ладоши.

- Ну, - сказал я, улыбнувшись, - загадывай.

- Сейчас-сейчас, что-нибудь придумаю, - Ева подняла глаза к потолку. - Ага, вот. Расскажи, почему мама нас бросила.

Вопрос застал меня врасплох. Я не знал, что ответить, и молчал. Ева нетерпеливо потеребила меня за руку.

- Ты обещал не врать, - напомнила она.

- Маме не нравилось, что я работаю в своей фирме, - ответил я уклончиво.

- Почему? Ведь теперь нам живётся гораздо лучше.

- Ну, ты же знаешь, что мы продаём.

- Мёртвых детей?

Я кивнул:

- Точно.

- Ну, и что? Ведь им всё равно. Да, и потом, они ведь сами умерли, разве нет?

- Мама считает, что мы не должны этим пользоваться.

- И поэтому она нас разлюбила?

- Нет, - я положил ладонь Еве на голову. - Только меня.

- Неправда. Если б она нас любила, то не ушла бы.

- Но ведь вы остались со мной.

- А разве ей нельзя приходить?

- Можно.

- Так почему же она ни разу не зашла?

- Не знаю, милая.

Ева помолчала.

- Пап, а как это вообще бывает?

- Что именно?

- Ну, почему люди могут разлюбить?

Хороший вопрос.

- Ну, - я оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы мне помочь, и увидел на прикроватной тумбочке стакан. - Видишь стакан?

Ева кивнула.

- Представь, что это человек. Теперь смотри: у стакана много граней, но тебе видны сейчас только четыре, значит, ты, хоть и знаешь, что это стакан, но судишь о нём только по этим четырём видимым граням. Согласна?

- Наверное.

- С обратной стороны стакан может оказаться и битым, и грязным. Значит, ты видишь не сам стакан, а его образ, который построило твоё воображение, опиралась лишь на эти четыре видимые тебе грани. Это называется гештальт.

- Как?

- Не важно. Суть в том, что, если повернуть стакан другой стороной, и она окажется, скажем, с трещиной, то твоё сознание сразу перестроит готовый образ, и, хотя ты будешь знать, что стакан тот же, его образ станет немного другим.

- С трещиной?

- Именно. Так же получается с людьми. Сначала ты любишь образ человека, состоящий из четырёх граней, а потом видишь пятую и либо любишь этот новый, уже пятигранный, образ, либо нет. И это только кажется, что разлюбил того же самого человека, потому что на самом деле того, кого любил, уже нет - он исчез, как только появилась новая грань. Да, и потом, ведь не самого человека любят вовсе, а всегда только его образ.

- Потому что все грани увидеть невозможно, - понимающе кивнула Ева.

- Да. На это не хватит целой жизни.

- Жаль, мы не бессмертны, - вздохнула она.