Алеф (CИ)

Похоже, кто-то из высших ассасинов даёт добро, потому что клерк поворачивается ко мне с вежливой улыбкой на смуглом лице.

- Придётся заплатить не только виртуальные кредиты, - сообщает он мне.

- Само собой, - отвечаю я, стараясь не показать, какое облегчение испытал.

К тому, что ассасины потребуют настоящих денег, я был готов: товар подобного уровня стоил не только кредитов, использующихся в Киберграде. К счастью, с моим реальным банковским счётом все в порядке.

- Сколько? - спрашиваю я.

Он быстро производит подсчёты на терминале.

- Десять тысяч настоящих денег и сто тысяч виртуальных кредитов.

- Товар с правом на бесконечное копирование? - уточняю я.

- И индивидуальный ценз, - кивает Фадук.

Деньги большие, но оно того стоит. Если не пригодится против киборга-убийцы, может понадобиться потом. В крайнем случае, перепродам. Надо будет только заплатить ассасинам за изменение ценза - программы, которая позволяет пользоваться вирусом только мне.

- Я согласен. Когда будет готово?

- Послезавтра, - обещает Фадук.

- Отлично, - я встаю. - Нужно внести предоплату?

- Да, половину, - клерк разворачивает терминал ко мне.

Я вставляю кредитку и перевожу на указанный ассасином счёт пятьдесят тысяч кредитов и пять тысяч реальных денег. Поскольку виртуальность связана с Сетью, в ней можно управлять любыми счетами, так что это не проблема.

- Благодарю, - говорит Фадук, проверяя состояние счета Аламута. - Самовывоз или прислать вам посылку?

- Лучше посылку.

- Как угодно.

Я выхожу из кабинета. Клерк не провожает меня - здесь это не принято. Дивы по-прежнему таращатся на меня в полутьме: не пытаюсь ли я вынести то, за что не заплатил. Но я чист, как дитя, и спокойно прохожу мимо них по коридору.

Покинув башню, ступаю на мост и добираюсь до автомобиля.

Защитные системы замка скрыли мой визит, так что безопасники не знают, кто посещал Аламут. Разве что они следят за пространством вокруг башни, но это маловероятно, да и ассасины наверняка как-то позаботились об этом. Может быть, воронье, кружащее над замком, создаёт помехи, или применяется ещё какой-то способ, но до сих пор Конторе не удавалось вычислить клиентов Аламута.

Я еду домой, в свой особняк. Собственно, бортовой компьютер знает дорогу, и необходимость вести машину отсутствует, так что я вызываю в сознании меню. Выбрав «Выход», отключаюсь от виртуальности, стаскиваю с себя шлем и комбинезон, отправляюсь в душ, затем - в кровать. Ужасно хочется спать, и я проваливаюсь в объятия Морфея, едва голова касается подушки.

Глава 8

Мария бросила меня из-за того, что я якобы наживаюсь на смерти. Именно она открыла мне печальный факт, что люди редко приносят друг другу радость, даже если любят друг друга.

Можно сколько угодно рассуждать о любви и гармонии семейных отношений, но зачем? Мы потеряли свой рай ещё на заре времён, и с тех пор цепляемся за минутные радости, а потом оглядываемся назад и не можем понять, на что растратили жизнь.

Человек обречён на одиночество. Только он понимает себя, только он любит себя, только наедине с собой он в безопасности.

В зелёных глазах моего внука я вижу равнодушие. У него нет привязанностей, он никого не любит и не жалеет. И я завидую ему - потому что это делает его сильнее меня.

Ева считает, что пустыми его глаза сделала болезнь, но она дура. Болезнь - это страдание, и оно должно было бы наполнить их, но этот ребёнок не знает, что такое боль, он знает только вид крови, вытекающей из его тела.

Я не знаю, программа мой внук или аватар реального человека: его «заказали» Виктор и Ева. Сами они - личины, и я не думаю, что юзеры, управляющие ими, - дети. Подозреваю, что это семейная пара, воплощающая в виртуальности свои фантазии о лёгкой жизни за чужой счёт. Что ж, каждый ищет в Киберграде что-то своё. Возможно, какой-то юзер захотел прожить жизнь заново, с самого начала, и согласился вселиться в моего внука.

Я листаю на терминале страницы с электронными копиями картин - выставка называется «Мотив скитания в живописи разных эпох». Это одна из моих любимых подборок, я часто её пересматриваю.

Открываю полотно Антона Лосенко. На нём изображён Каин. Он один, смотрит за край картины, где, очевидно, находится тело убитого брата. У его ног - пастуший посох Авеля.

Немногие знают смысл этого библейского сюжета. Большинство думает, будто Бог проклял Каина за убийство родственника, но давайте вспомним Авраама, собиравшегося принести в жертву собственного сына. Насколько я помню, его считают праведником.

Нет, мне кажется, дело не в убийстве, и не в родстве. Бескровная жертва Каина свидетельствовала о его гордыни, о том, что он считал себя безгрешным, в то время как кровавая Авеля говорила о смирении. И Бог милосердно напомнил первому о его грехе, дал возможность раскаяться. Каин же не внял и, словно в насмешку над Господом, принёс ему в виде «кровавой жертвы» собственного брата.