Алеф

Мы приходим как раз вовремя, чтобы позавтракать вместе со всеми, уложить вещи и добраться до вокзала.

– Хиляль переезжает в свободное купе рядом с моим, – объявляю я.

Никто не возражает. Я представляю себе, о чем они думают, но не хочу утруждать себя объяснениями.

– Korkmaz git, – произносит Хиляль.

Судя по недоуменным лицам всех присутствующих, включая переводчика, это не по-русски.

– Korkmaz git, – повторяет девушка. – По-турецки это значит «долой страх».

ЧАЙНЫЕ ЛИСТЬЯ

Похоже, мои попутчики окончательно приноровились к походной жизни. Стол в гостиной сделался для нас центром вселенной, за ним мы собираемся на завтрак, обед и ужин, беседуем о жизни и делимся планами на будущее. Теперь Хиляль – полноправный член команды; она ест с нами за одним столом, пользуется моей ванной, с утра до вечера играет на скрипке и все реже участвует в общих разговорах.

Следующая остановка – озеро Байкал, и сегодня мы говорим о байкальских шаманах. По словам Яо, мне непременно нужно встретиться с одним из них.

– Посмотрим, – отвечаю я, что означает: «Мне это не интересно».

Однако я понимаю, что китаец не собирается сдаваться. Один из главных принципов боевых искусств – непротивление. Истинный воин умеет обращать энергию соперника против него самого. Чем больше сил и слов я потрачу, тем меньше буду уверен в собственной правоте и тем легче поддамся на уговоры.

– Я все думаю о нашем разговоре перед прибытием в Новосибирск, – говорит мой издатель. – Вы сказали, что Алеф – некая точка, находящаяся вне нас, и что люди, которые по-настоящему любят друг друга, могут обнаружить эту точку где угодно. Однако шаманы верят, что обладают особой магической силой и что только им дано видеть нечто подобное.

– Если рассуждать с точки зрения магической Традиции, то да, Алеф действительно находится вне нас. Но если говорить о человеческой традиции, любящие в некоторые специфические моменты переживают это ощущение принадлежности Целому. Однако для того чтобы узреть Алеф должно случиться нечто необычное: бурный оргазм, страшная утрата, кульминация ожесточенного конфликта, восторг при виде истинной красоты.

– В чем в чем, а в ожесточенных конфликтах мы не испытываем недостатка, – замечает Хиляль. – Они преследуют нас, даже в нашем вагоне.

Хоть она и вела себя некоторое время вполне миролюбиво, похоже, ей все еще не дает покоя давно улаженный конфликт. Она тогда победила и теперь не упускает случая продемонстрировать завоеванное превосходство. Редакторша понимает, что слова Хиляль – камешек в ее огород.

– Вражда – удел примитивных натур, – произносит она как бы рассуждая вслух, и при этом ее слова бьют точно в цель. – Мир делится на тех, кто понимает меня, и тех, кто не понимает. С последними все ясно, я просто предоставляю им возможность мучительно завоевывать мою симпатию.

– Забавно, – отвечает Хиляль. – Со мной точно так же. Я всегда делаю то, что считаю нужным, не оглядываясь на других, и обычно добиваюсь своего. Например, перебираюсь в вагон первого класса.

Яо встает, чтобы откланяться. Такие разговоры ему не по душе.

Издатель смотрит на меня. Чего он ждет? Чтобы я принял чью-то сторону?

– Вы сами не знаете, о чем говорите. – Теперь редакторша смотрит прямо на Хиляль. – Я всегда думала, что почти всемогуща, пока не родила сына. И тогда вдруг оказалось, что мой мир невероятно хрупок. Я чувствовала себя ничтожной, беспомощной, неспособной защитить собственного ребенка. Только дети верят, что они всесильны. Они доверчивы и бесстрашны; они получают все, что хотят, и думают, что так будет всегда. Когда дети вырастают и начинают трезво оценивать свои силы, они осознают свою зависимость от других. Тогда человек учится любить и рассчитывает на взаимную любовь. И чем старше он становится, тем сильнее нуждается в любви, даже если ради нее придется отказаться от своей силы. Лезть из кожи вон, чтобы тебя признали и полюбили, – вот удел каждого взрослого человека.

Яо возвращается, ловко удерживая поднос, на котором позвякивают шесть кружек с чаем.

– Вот почему я спросила о том, как Алеф связан с любовью, – продолжает редакторша. – Я вовсе не имела в виду любовь между мужчиной и женщиной. Иногда, глядя на спящего сына, я видела все, что происходило в мире: место, где он появился на свет, места, где ему предстояло побывать, и испытания, которые ему суждены на пути к его и моей мечте. Сын вырос, я люблю его ничуть не меньше, но Алеф исчез.

Что ж, этой женщине дано постичь истинный смысл Алефа. Остальные встречают ее слова уважительным молчанием. Хиляль потерпела сокрушительное поражение.

– Я запуталась, – признается она. – Кажется, у меня нет причин здесь дольше оставаться. Можно смело выходить на следующей станции, возвращаться в Екатеринбург, посвятить свою жизнь игре на скрипке, но так ничего и не понять. И перед смертью спросить себя: что же я здесь делала?

Я касаюсь ее руки.

– Пойдем со мной.