Алехин

Очевидец матча, Александр Кобленц, ставший впоследствии заслуженным тренером СССР по шахматам, считал проигрыш Алехина следствием апатии, вызванной одиночеством. В книге «Воспоминания шахматиста» он писал: «Мне думается, что причина депрессии таилась не только в шахматных неудачах чемпиона мира. В первую очередь нужно учитывать психологический микроклимат матчей на высшем уровне. Длительный, монотонный ход такого поистине марафонского состязания ложится на соперников крайне тяжелым психологическим грузом… Каждый день тот же ритм жизни, тот же очень сильный противник: каждый день — длительное пребывание в стрессовом состоянии, а по ночам — частые изнурительные бдения над анализом неоконченных партий. Определенным гандикапом является также игра в чужой стране или городе, когда еще больше суживается общение с людьми. В такие тяжкие периоды борьбы крайне важно присутствие тренера — друга…

Иметь квалифицированного советчика, найти достойного оппонента для анализа отложенных партий, получать моральную поддержку при неудаче… Тренер-секундант обязан уметь создать хорошее настроение подопечному, когда у самого на душе кошки скребут.

Личная трагедия Алехина состояла в том, что он на протяжении всей жизни не имел настоящего преданного друга.

Алехин, бесспорно, был человеком, далеким от сантиментов, причем он часто выдавал себя за более жестокого человека, чем был на самом деле. Мне довелось несколько раз — в Кемери и Париже — беседовать с гроссмейстером, но никогда не видел его в приподнятом настроении, по-настоящему счастливым. Он не умел даже открыто и искренне смеяться — иногда только сухо, сардонически усмехался… Мне казалось, что все существо Алехина пронизано глубокой, безнадежной грустью. И лишь неугасимое честолюбие и смелость поддерживали его неистощимую энергию.

Показательно, что, живя во Франции, он не сумел найти среди шахматистов никого, кто мог быть рядом с ним на матче с Эйве. Французов не смущало, что Алехин был вынужден согласиться на предложенную бесплатную помощь мастера Сало Ландау — гражданина Голландии.

Да, Алехину было нелегко (особенно после 21-й партии, когда резко возросла враждебность голландской общественности против русского чемпиона) — все были против него: его тяготило одиночество».

Как вспоминал Флор, «этот шахматный гигант нередко придавал значение всяким случайным фактам. У него даже был свой «талисман» — сиамский кот Чесс, с которым он запечатлен на нескольких фотографиях. Во время матча с Эйве он иногда спускался со сцены в зрительный зал к своей супруге, чтобы погладить любимого кота…

Но по-настоящему все мы, окружающие Алехина, как и он сам, конечно, верили только в один «талисман»: в его редкое шахматное мастерство».

Внезапная потеря звания чемпиона мира явилась тяжелым ударом для Алехина. Как он казнился, видя свои очевидные ошибки и просчеты в партиях матча… Но винить, кроме себя, было некого. Одно утешало, что через два года состоится матч-реванш. Право на него было оговорено, когда Алехин принимал вызов Эйве.

В том, что ему удастся вернуть звание, Алехин не сомневался. «В Голландии он говорил мне, что с поездкой в Москву надо повременить, — вспоминал Флор. — В Москву он хотел поехать только как чемпион мира…»

Александр Алехин всегда был человеком дела и не произносил слов впустую. В критический момент он вновь мобилизовал свою могучую волю и стал работать над восстановлением спортивной формы. Бросил курить, исключил спиртные напитки, перешел на рациональное питание.

Горечь поражения и пробелы в своей игре Алехин пытался снять участием в бесконечных соревнованиях. В течение двух лет он сыграл в десяти турнирах! По своей значимости и составу эти состязания разнились, как и его результаты в них. Прежней стабильности не удавалось достичь.

Еще совсем недавно фамилия Алехина возглавляла почти все турнирные таблицы результатов, и он даже порой бывал намного недосягаем для преследовавших его соперников. Разрыв в 3½, 5½ очков ставил его вне конкуренции. И вдруг такой спад, какая-то неуверенность в правильности своих замыслов, отказ от игры на победу в позициях, суливших выигрыш.

Неравномерность выступлений Алехина в турнирах 1936–1937 годов видна из краткого обзора. В мае 1936 года в Наугейме он разделил первый приз с Паулем Кересом, имея по 6½ очков из 9, без поражений; в июне в Дрездене стал единоличным победителем турнира с таким же итогом, а в июле, в Подебрадах, оказался вторым с 12½ очками из 17, пропустив вперед себя лишь на пол-очка Сало Флора.

Неудачно сложилось выступление Алехина в исключительно сильном турнире в Ноттингеме, проходившем с 10 по 28 августа 1936 года. В нем участвовали четыре чемпиона мира разных лет: Эйве, Алехин, Капабланка и Ласкер; четыре наиболее выдвинувшихся к тому времени молодых гроссмейстера — Ботвинник, Решевский, Файн и Флор; три особенно успешно выступавших гроссмейстера старшего поколения — Боголюбов, Видмар и Тартаковер, а также четыре английских мастера. Любопытно, что некоторые виднейшие участники турнира только здесь впервые встретились.