Алекс

Тридцать лет. Мертвые всегда не похожи на живых, какими они были еще совсем недавно. Камиль переводил взгляд с официальной фотографии на мертвую женщину и видел, что ни одно из двух лиц не похоже на те портреты, которые он нарисовал за последние несколько недель, включая и те, что послужили основой для фоторобота. Лицо женщины оставалось неуловимым. Какое же было настоящим? Вот это, в паспорте? Здесь ей лет двадцать, прическа давно вышла из моды, она не улыбалась и смотрела прямо перед собой без всякого выражения. Или фоторобот серийной убийцы — холодное застывшее лицо, таящее в себе угрозу и растиражированное в тысячах экземпляров? Или истинным было вот это, неживое лицо женщины, чье тело, от которого уже отлетела душа, представляло собой лишь вместилище тайных скорбей?..

Камиль заметил в этом лице странное сходство с «Жертвой» Фернана Пелеса — тот же ошеломляющий эффект внезапно настигшей смерти.

Невольно зачарованный этим лицом, Камиль даже забыл, что до сих пор так и не выяснил, как ее зовут. Он вновь заглянул в паспорт.

Алекс Прево.

Он повторил это имя.

Алекс.

Итак, больше не было ни Лоры, ни Натали, ни Леа, ни Эммы.

Только Алекс.

Хотя… и ее тоже уже не было.

Часть III

51

Судья Видар доволен. Еще бы. Это самоубийство — логическое следствие его умозаключений, его профессионализма, его упорства. Как и все тщеславные люди, он всегда относил то, что скорее было результатом стечения обстоятельств, на счет своего таланта. Поэтому, в отличие от Камиля, он ликовал. Но — спокойно. Однако чем больше он пытался сдерживать свои чувства, тем больше самодовольства исходило от всего его существа. Камиль читал это по его губам, плечам, по сосредоточенности, с которой он облачался в защитные средства — в хирургической шапочке и синих пластиковых бахилах Видар выглядел очень непривычно.

Он мог бы ограничиться тем, чтобы наблюдать за работой криминалистов из коридора, но нет, серийная убийца тридцати лет, да еще и мертвая — это как охотничье полотно: его надо рассматривать с близкого расстояния. Он был удовлетворен. В номер он вошел с видом римского императора. Склонившись над кроватью, он слегка пошевелил губами, словно говоря: «хорошо-хорошо», а когда вышел, на лице его читалось: «классический случай». Указав Камилю на экспертов-криминалистов, он многозначительно произнес:

— Мне скоро понадобятся все данные, вы понимаете…

Это означало, что он хочет сделать заявление для прессы. Как можно скорее. Камиль ничего не имел против. На здоровье.

— Ведь нужно же в конце концов пролить свет на это дело? — продолжал судья.

— Конечно, — подтвердил Камиль, — самый яркий свет.

Судья вроде бы собирался уходить, но Камиль чувствовал, что это еще не все, — он догадывался, что последнюю пулю тот выпустит уже с порога.

— Пора с этим заканчивать, — заявил судья. — Это станет благом для всех.

— Вы хотите сказать — для меня?

— Ну если откровенно — то да.

С этими словами он снял медицинскую шапочку и бахилы. Ни к чему, чтобы они вносили диссонанс в его облик и умаляли серьезность его слов.

— В этом деле, — заговорил он снова, — вам явно не хватило проницательности, майор Верховен. Вы не успевали за развитием событий, причем не раз. Вы наверняка отдаете себе отчет в том, что даже установлением личности жертвы мы обязаны не вам, а ей. В последний момент вас спасло удачное стечение обстоятельств, но вашей заслуги в этом нет. Если бы не этот… инцидент, — судья слегка махнул рукой в сторону комнаты, — я не думаю, что вы смогли бы сохранить это дело за собой. Я считаю, что вы оказались…

— Не на высоте? — подсказал Камиль. — Ну-ну, господин судья, договаривайте — ведь это вертится у вас на языке.

Судья, слегка раздраженный, сделал несколько шагов по коридору.

— Да, это в вашем стиле, — прокомментировал Камиль. — Вам не хватает мужества, чтобы сказать то, что вы думаете, и не хватает искренности, чтобы думать то, что вы говорите.

— Ну что ж, тогда я скажу вам то, о чем собирался умолчать.

— Заранее трепещу.

— Боюсь, что вам больше не будут поручать серьезных дел.

Он сделал паузу, чтобы изобразить размышление — «да, я не произношу ничего необдуманного, и на сей раз я не собираюсь смягчать своих слов», — и договорил:

— Ваше возвращение к работе, возможно, было преждевременным, майор Верховен. Возможно, вам стоило бы отдохнуть еще немного.

52

Все вещдоки сначала исследовали в лаборатории, затем передали в кабинет Камиля. Оказалось, что их довольно много, хотя поначалу никто не отдавал себе в этом отчета. Они заняли два больших стола, которые Арман сдвинул и заботливо накрыл скатертью, плюс еще секретер, стулья, кресла и шкаф для верхней одежды. Странно было видеть эти вещи, которые, казалось, принадлежали девочке-подростку, и сознавать, что речь идет о женщине тридцати лет. Создавалось ощущение, что она так и не выросла. Иначе зачем бы хранить розовую пластмассовую заколку со стразами, сильно потертую, или старые билеты в кино.

Все эти вещи забрали из отеля четыре дня назад.