Алекс

Среди гробовой тишины гарсон принес пива Ле-Гуэну и Арману и протер стол, приподнимая другие кружки.

Луи прекрасно знал, что́ сейчас произойдет, — при желании он мог бы заранее расписать ход разговора вплоть до отдельных реплик, потом убрать протокол в конверт, спрятать, а по завершении разговора снова достать его и сравнить детали — подобное развлечение бывает в мюзик-холлах, когда нужно заранее угадать, что сейчас произойдет. Камиль собрался продолжать. Арман с наслаждением докурил выпрошенную у кого-то сигарету (своих он, кажется, вообще никогда не покупал).

— Только одно, Жан…

Ле-Гуэн закрыл глаза. Луи внутренне улыбнулся. В присутствии Ле-Гуэна он всегда улыбался только внутренне, это было правилом. Арман выжидал. В поединке Камиля с Ле-Гуэном он всегда готов поставить на первого, тридцать к одному.

— Вот скажи мне одну вещь, — продолжал Камиль. — Как ты думаешь, сколько лет подряд у нас не было ни единого дела об убийстве с применением серной кислоты? Я имею в виду — ни единого нераскрытого дела.

Он сделал паузу, но Ле-Гуэн явно не расположен играть в эти игры.

— Одиннадцать лет, друг мой, — продолжал Камиль. — Само собой, время от времени встречаются шутники, которые используют серную кислоту в подобного рода делах, но всегда — только как вспомогательное средство. Для большей надежности, так сказать. Их находят, арестовывают, судят, сажают — одним словом, государство оберегает своих граждан, как и положено. Что касается нетрадиционного применения серной кислоты — на этот счет мы, демократическая полиция, придерживаемся строго однозначного мнения.

— Ты меня достал! — рявкнул Ле-Гуэн.

— Я вас понял, комиссар. Но что поделать, как говорил Дантон, «факты — упрямая вещь». А факты именно таковы.

— Ленин, — неожиданно сказал Луи.

Камиль, слегка раздраженный, обернулся к нему:

— Что — Ленин?

Луи невозмутимо поправил прядь волос, упавшую на лоб.

— «Факты — упрямая вещь» — это слова Ленина, а не Дантона.

— И что это меняет?

Луи, слегка покраснев, уже собирался принять вызов, но Ле-Гуэн его опередил:

— В самом деле, Камиль, — ну, допустим, десять лет не было ни одного дела об убийстве, где фигурировала бы серная кислота, — и что?

Он действительно вышел из себя, его голос громом раскатился по всей террасе — но этот достойный шекспировской пьесы рев напугал только других посетителей. Камиль всего лишь наклонил голову, посмотрел на мыски своих ботинок, болтавшихся в двадцати сантиметрах над полом, и мягко ответил:

— Не десять лет, комиссар. Одиннадцать.

Среди недостатков Камиля далеко не последний — его пристрастие к театральности. Театральности в духе Жана Расина, классического толка, если можно так выразиться.

— И вот теперь, — продолжал он, — мы имеем два таких убийства всего за восемь месяцев. В обоих случаях жертвы — мужчины. Заметь, вместе с убийством Трарье — уже три.

— Но…

Луи отметил про себя, что комиссар буквально поперхнулся, — чтобы не сказать грубее (но Луи вежлив даже в разговоре с самим собой).

Ле-Гуэн и в самом деле смог выдавить из себя всего несколько слов:

— Но какая связь с этой девушкой?..

Камиль улыбнулся:

— Ну вот наконец-то правильный вопрос.

На сей раз Ле-Гуэн ограничился лишь замечанием:

— Ты и святого доведешь до греха.

Давая понять, что его терпение иссякло, он встал из-за стола. На его лице читалось: «Поговорим в другой раз». Затем слегка махнул рукой с видом: «Может, ты и прав, но все равно — в другой раз». Любой, кто не знал Ле-Гуэна достаточно хорошо, решил бы, что он обескуражен. Он бросил на стол несколько монет, потом в знак прощания поднял руку таким жестом, словно приносил торжественную клятву, — и в следующий миг, повернувшись к остальным широкой, словно кузов грузовика, спиной, тяжелыми шагами направился к выходу.

Камиль вздохнул. Проявить сообразительность слишком рано — это всегда тактический просчет. Он несколько раз постучал себя по носу указательным пальцем, словно для того, чтобы лишний раз подтвердить в присутствии Армана и Луи, что обладает хорошим чутьем. Только сейчас оно проявилось некстати. На данный момент девушка была жертвой, и никем иным. И не найти ее теперь, когда она расплатилась за свою вину, тоже своего рода вина. То, что речь шла об убийце-рецидивистке, не очень-то годилось в качестве контраргумента.

Они расплатились, встали и вышли. Напоследок Арман стрельнул у одного из посетителей небольшую сигару — сигарет у того не оказалось. Спустившись по ступенькам террасы, все трое направились к метро.

— Я сформировал три группы, — сообщил Луи. — Первая…