Алекс & Элиза

– …иногда я еду в коляске, иногда верхом, а бывает, отправляюсь в путь пешком, – продолжал юноша, ничего не заметив. – Когда иду пешком, считаю полезным пользоваться прогулочной тростью. После многочисленных проб и ошибок я обнаружил, что ясень обладает необходимым сочетанием крепости, легкости и гибкости для – о, приветствую, мисс Скайлер, – прервался он, кивнув Элизе, но, к счастью, не подходя и не вовлекая ее в этот унылый разговор. – Не заметил, как вы вошли. Я как раз говорил миссис Уизерспун, что предпочитаю использовать ясень для прогулочной трости, когда…

Элиза кивнула и повернулась к Анжелике.

– Когда?

– Я встречаюсь с ним сегодня. Думаю, он сделает предложение!

– А ты его примешь?

Анжелика загадочно улыбнулась.

– Но как ты добьешься папиного согласия? Он считает мистера Черча негодяем и мерзавцем.

– Негодяй и мерзавец –  это практически одно и то же, однако спасибо за поддержку, – со смешком сказала Анжелика.

– Но мама ясно дала понять, что считает нынешний источник его доходов подозрительным, если не сказать нечестным!

– По крайней мере эта проблема уже разрешилась. Дело Джона стабильно и развивается хорошо, – уверила сестру Анжелика.

– …фермы приносят доход в размере около десяти тысяч шиллингов, что приблизительно равно ста тысячам континентальных[14]… – бубнил Стивен.

– И что же это за дело? – спросила Элиза. – Он всегда скрытничает, когда речь заходит о его работе.

– О, это очень волнующе, – сказала Анжелика. – Он работает с оружием.

– Работает с оружием? Как солдат?

– Нет. Так говорят о торговле оружием. Он приобретает оружие на французских и немецких оружейных фабриках и продает его…

– Красным мундирам? Но это ужасно! Он помогает нашему врагу!

– Элиза! Ты считаешь, что я могла бы выбрать в спутники одного из красноспинных или тех, кто им сочувствует? Он продает оружие Континентальной армии, потому-то и должен все скрывать. Он же по-прежнему подданный Британии. Если все откроется, его лишат гражданства, как минимум, но, скорее всего, казнят как предателя, – заявила Анжелика с возмущением.

– О! – воскликнула Элиза. – Это так романтично. И патриотично. Ну, для него, полагаю, не очень патриотично, если он все еще британец. Почему бы ему не получить американское гражданство?

Анжелика пожала плечами.

– Он говорит, что восхищается Америкой, но все равно в глубине души навсегда останется британцем. Ему бы хотелось, чтобы американские реформы добрались до Англии, ослабили власть Короны и сделали Парламент более демократичным. Он говорит, Старый свет многому может научиться у Нового, и учиться придется, иначе он останется не у дел.

Элиза слушала все это с нескрываемым удивлением. Так вот почему Джон Черч всегда так расплывчато отвечал на любые вопросы. Теперь она поняла – он просто защищал себя и свои интересы. И интерес Анжелики к нему тоже получил объяснение. Элиза когда-то думала, будто ее упрямую старшую сестру в Джоне привлекло то, что он олицетворял все самое ненавистное для родителей, – что было естественным для подростковой влюбленности, но не объясняло ее развитие и продолжительность. Но теперь она понимала, что сестра влюбилась в этого человека за его принципиальность. Элизе хотелось бы, чтобы возлюбленный Анжелики был чуть более симпатичен, чтобы не теряться на фоне красавицы-сестры, но внешность тускнеет со временем, а схожесть убеждений и характеров всегда будет укреплять отношения.

– О, Анжелика, это так волнительно! Черч на пути сюда! Так романтично! Если мама одобрит, уверена, она сможет переубедить папу.

Анжелика равнодушно пожала плечами, словно благословение родителей мало ее беспокоило.

– Папа может делать что хочет. Как и я.

– Ты скверная девчонка! – заявила Элиза, шокированная и взволнованная одновременно.

В этот момент по переднему крыльцу застучали тяжелые сапоги. Улисс открыл входную дверь веселой толпе мужчин, тут же втянувшейся внутрь, принял у них пальто и шляпы и передал их в руки темнокожей девочки-служанки.

– Девочки, наши гости, – сказала тетушка Гертруда сестрам Скайлер. – Прибыли офицеры!

18. Жаркое готово?

Резиденция Кокранов, Морристаун, штат Нью-Джерси

Февраль 1780 года

Доктор Кокран провел ножом по вилке над уткой, зажаренной до хрустящей корочки, под ожидающими взглядами гостей.

– Замечу, доктор Костоправ, – поддразнил хозяина маркиз, – то, как тщательно вы точите нож, наводит на мысль, что вы собираетесь не резать утку, а, по меньшей мере, оперировать самого генерала Вашингтона. Будьте любезны, приступайте.