Алекс и Алекс

Третье, и главное. Была поднята рука на патрульных при исполнении. С одной стороны, не летально. С другой стороны, если судья нормальный и в прошлом из своих… в общем, Семья пацана будет выскакивать из штанов, чтоб урегулировать претензии Департамента полиции в досудебном порядке. Ну должны у такого резвого пацана быть какие-то родственники?

А всё это в сумме уже тянет не просто на устную благодарность ротного. Это может обернуться и жильём за счёт Департамента, и оплатой учёбы младшей дочери в универе за казённый кошт, и много чем ещё. Смотря что за семья у типа. И насколько он им дорог.

Мелькала, конечно, ещё мысль, что этот деятель успел что-то натворить до того, как попал в зону патруля Макса. Но всё тот же опыт подсказывал: абсолютно спокойная реакция на их форму, даже не перестал рыгать вон, когда подошли… далее – при нетривиальных обстоятельствах вывел из строя Единичку с Гиллом быстрее, чем Макс бутерброд дожёвывал. Причём (старший не уставал напоминать сам себе) не летально, ещё и отымев (в переносном смысле) новенького, поскольку отмутив у того ствол.

После того, как получил по горбу, напомнил себе Макс и легонько пнул носком туфли Единичку:

– Молодой, такой вопрос. Ты его палкой как дубиной бил? Или в режиме шокера?

– Да чёрт его знает, – проворчал молодой, занимая сидячее положение. – Не фокусировался я на процессе. И держи конечности при себе. – Новенький явно намекал на обязательность уважения со стороны Макса, пинок ногой о котором никак не говорил.

– А что мне, омовение стоп тебе организовать? – непритворно удивился Макс, указывая пальцем на загаженную ногу Единички. – Так ты смотри, куда ноги ставишь! Чтоб от рыгак на твоей форме нормальные люди не шарахались!

Единичка со злостью вздохнул, а Макс с наслаждением продолжил:

– Дальше. Мне оттуда не видно было, потому имею такой вопрос… А как он в тебя из твоего же прибора-то выпалил?! – Макс присел на корточки и заботливо прищурился, глядя в глаза новенького. – Ты ему зачем свой ствол-то отдал?

Отеческая улыбка старшего излучала столько тепла, что Единичка невольно поёжился.

– Рич, родненький, личное оружие – даже такое, его никому давать нельзя! – мёд, лившийся из уст Макса, можно было мазать на хлеб. – Зачем ты отдал ствол?

– Он сам забрал, – после паузы проворчал Единичка. – Я не давал.