Алекс и ангел

Вернувшись домой на второй день после ее приезда, он обнаружил Ангелину с граблями на заднем дворике. Старина Джилли стоял рядом и развивал тему преимущества спиннинга перед пластиковыми червями для ловли окуня. Голубой мечтой Фила Джилли были надувная лодка, подвесной мотор и неисчерпаемый запас дешевых крепленых вин.

Ангелина… Войдя в дом, она неизменно скидывала ботинки. Алекс обнаруживал их на лестнице, под кофейным столиком или за креслом, кожаные шнурки на них вечно спутаны. Она пила свою диетическую «колу» прямо из банки, ела жареную картошку руками и читала романы, даже не позаботившись спрятать обложку. Хихикала как девчонка и отпускала множество идиотских замечаний, которые были совершенно не в характере серьезного мужчины средних лет с дочерью-подростком.

Однако, как ни трудно это представить, даже Сэнди попала под ее влияние. У Сэнди с трудом появлялись друзья, особенно среди взрослых. Она всегда была пуглива и немного застенчива, однако те несколько дней, что Ангелина прожила у них, дулась меньше, а смеялась больше, чем за целый год.

Чувствуя на лице горячий сентябрьский ветер, Алекс бросил попытки изгнать образ этой женщины из своего сердца. Как зуд от ядовитого плюща — как любой другой зуд, — этот должен пройти сам. Ко всему прочему он прекрасно понимал, что расчесывание зудящего места иногда приводит к осложнениям.

Ангелина. Интересно, по-прежнему ли она теряет голову от бейсбола? Гас не представлял жизни без футбола. Она была бейсбольным фанатом. Вот так-то.

Подумай о чем-нибудь другом, мужик!

Мебельная ярмарка начнется меньше чем через месяц. Вопрос с покупкой практически решен… И снова — вопреки только что принятому решению — он представил, как падает радом с рыжеволосой малюткой на землю и они катаются в густой траве, пока оба не обратятся в пламя.

Его мерин бросился в сторону, как испуганный заяц. Алекс удержался в седле, но, взглянув на часы, понял, что украл у себя слишком много времени. Он со злостью выругался. Ничего себе — развеялся! С тем же успехом мог бы оставаться в своем офисе.

Ангелина уехала. Он понял бы это, едва переступив порог, даже если бы она не предупредила об отъезде. Дом стал привычно тускл, скучен и пуст. Алекс никогда не замечал этого, пока после двадцати лет вновь не появилась она. Нет банок из-под «колы» на кофейном столике. Нет ботинок на лестнице. Не висит на спинке стула изношенная брезентовая сумка.

Не слышно взрывов смеха.

Перед тем как отпускать ее, ему нужно было ради спокойствия Гаса съездить и убедиться, что ее дом безопасен для обитания. Однако что бы он смог сделать? Даже если бы топнул ногой и стал настаивать вернуться к нему, пока Гас не приведет все в порядок, она бы просто рассмеялась ему в лицо. У этой маленькой леди упорство дизельного локомотива.

Сэнди вернулась к норме. Обвинила его во всем плохом, что было в ее жизни.

— По крайней мере ты бы мог предложить ей остаться, — бросила она за обедом.

— Я говорил, что она может жить здесь, сколько пожелает. Выбор был за ней, Сэнди.

— Тот еще выбор она сделала! И во всем виноват ты. Мне плевать, что ты думаешь, но я с Ангелиной друзья, нам прекрасно вместе! Она действительно меня любит — не то что некоторые, не хочу называть кто, которые хотят запереть меня до ста лет в школе для старых дев!

— Мы с Ангелиной.

Сэнди свирепо посмотрела на него, ее нижняя губа надулась, делая ее похожей на мать. Дина прекрасно умела дуться.

— Что — ты с Ангелиной?

— Я поправил твою грамматику, — устало отозвался Алекс, запоздало сообразив, что хотя бы раз стоило не поправлять.

— О черт, и это все, что тебя волнует!

— Не груби, Александра. Я волнуюсь не только о грамматике. Я переживаю из-за тебя. Только, кажется, последнее время я не могу с тобой справиться. Скажи, в этом действительно моя вина или ты нарочно стараешься быть трудным ребенком?

Слова произвели именно тот эффект, который он должен был ожидать. Сэнди отшвырнула салфетку, уронила стул и в слезах умчалась из комнаты.

Алекс невидящим взглядом осмотрел свой нетронутый обед, состоявший из холодного лосося, отварной спаржи и картофельного пюре, совершенно безвкусного и, похоже, не первый раз разогретого. В конце концов, думал он, что случится, если позволить ей сквернословить, коверкать язык, наряжаться как шлюхе и якшаться с толпой размалеванных юнцов? Не прорвет ли в конце концов все это плотину изысканного воспитания?..

Он все еще пребывал в невеселых размышлениях, когда появился Гас.

— Рад тебя видеть! Входи, сумку брось под лестницу. Что-то у меня впервые за много лет желание напиться.

Гас туг же швырнул свою сумку по направлению лестницы. Видовски никогда не отличались любовью к условностям.

— Если правильно помню, я нянчился с тобой с первой попойки. Хочешь поболтать об этом, пока шевелится язык?

— Брось, старик. Ничего личного. — Губы Алекса растянулись в горькую ухмылку. Вслед за Гасом он направился в гостиную. — Хочешь что-нибудь поесть? У тебя возникли проблемы? Я думал, ты вернешься только к середине недели.