Александр Абдулов. Необыкновенное чудо

И вот он говорит: «Неее… сценарий». Я говорю: «Это такая…» – «Ну как, как бы вы мне ее (не «вы», «ты» – не помню, как-то после коробки, по-моему, на «ты» сразу перешел). Как бы ты мне сформулировал, про что картина?» – спрашивает Саша. Я говорю: «Ну понимаешь…» И я вдруг понял, что самая прямая и ясная характеристика картины такая: «Это как бы вторая серия “Ассы” Он говорит: «Да, все. Понял. Я все, я приду, я снимаюсь». Я спрашиваю: «А договор?» Он говорит: «Это не имеет ни малейшего значения. Когда съемка?» Позвонила ему ассистентка, сказала, когда съемка. Он, что очень странно, опоздал на 15 или на 20 минут. Саша никогда не опаздывал ко мне на съемки. Тут он опоздал, пришел, извинился. Я говорю: «Саш, ну что ж ты, ну елки-палки? Ты же видишь, мы тут…» Он говорит: «Ну что я вижу? Я же ничего не знаю, я думал, вы там сидите, что-нибудь по системе Станиславского друг другу рассказываете. А никакой системы Станиславского я тут у вас не вижу. Все чего-то орут, бегают». Я говорю: «Саша, пойди быстро загримируйся и приходи сюда». – «А что надевать?» – спрашивает. Я говорю: «Там все для тебя приготовлено: плащ, там все». – «А кого я играю?» – «Саша, потом разберемся, кого ты играешь». Саша пошел, быстро-быстро переоделся, что-то там сделал. У него были совершенно потрясающие гримерные свойства, или самогримерные свойства. Он, если вчера вечером, допустим, чего-то себе позволил не совсем такое в пользу Фанфана Тюльпана, то он как-то быстро что-то подмахивал, что-то подмазывал. И опять Фанфан Тюльпан. Но он уже пришел ко мне вот в этом костюме, слегка такой придурочный Фанфан Тюльпан. То есть Фанфан Тюльпан, которого ненадолго посадили в психуху. И как я внутренне для себя решил, что он сидел в этой психухе, а на соседней койке там лежал голый по пояс, весь в татуировках… тьфу ты… Мишель Симон. И у них случилась дружба. Это такое внутреннее зерно его роли я для себя определил. И когда Саша пришел и спросил: «Так, я кто?» Я говорю: «Ты Саша». Он снова: «Нет, я кто?» Я говорю: «Ты Вова». Он говорит: «Ну вот, уже понятно, что я Вова. А чем я занимаюсь?» Я говорю: «Вова, какая тебе разница?» Он говорит: «Я не Вова, я Саша». Я говорю: «Это не имеет никакого значения». Он опять: «Чем я занимаюсь?» Я говорю: «Хрен тебя знает, чем ты занимаешься». Саша спрашивает: «Вова чем занимается?» Я говорю: «Вова занимается модельным бизнесом». – «О, это очень хорошо, – сказал Саша, – модельный бизнес, Вова, – кое-что мне становится ясно». Я говорю: «Саша, у меня сейчас нет времени больше с тобой искать зерно роли, мы его уже нашли, поэтому ты сейчас ложись на спину, прямо на пол, поднимай вверх ноги, руки и делай так – уа-уа-уа». Настала страшная тишина. Он говорит: «А вы что (тут он, по-моему, на «вы» даже перешел), вы что, в своем уме?» Я говорю: «В каком смысле?» Он говорит: «Понимаете, что я актер очень высокого калибра? Я не могу просто так падать на спину, поднимать руки и ноги и делать уа-уа. Я должен понимать, зачем я делаю уа-уа. С какой целью я делаю уа-уа? С какой целью я вообще к вам пришел – уа-уа? Ну да, я Вова, да, я манекен, но…» Я говорю: «Саша, я тебя умоляю, ты опоздал на 15 минут. Сейчас ты занимаешься демагогией. Сначала ляг, сначала сделай уа-уа, а потом мы с тобой разберемся, кто ты по большому счету, кто по маленькому, по всякому. Все будет хорошо. Ложись, делай!» Саша раздумывал: может быть, дать мне в глаз, потому что эта ситуация еще не полностью рассосалась, а может быть, упростить все да и лечь на спину, поднять руки, ноги и сделать уа-уа? Он прекратил дискуссию, лег на пол, и гениально поднял руки и ноги, и гениально сделал уа-уа-уа. С этой поры у нас началась дружба. И когда мне нравилось что-то, что Саша делает на площадке, я ему подмигивал: «Саша, уа-уа, уа-уа!» Он отвечал: «Уа-уа, уа-уа». Так мы и работали. У меня часто спрашивают: «Как вы работали с Абдуловым?» Вот так. Другой работы я не припомню.