Александр Алехин. Партия с судьбой

Но и тут не обошлось без политики, в который уже раз попытавшейся бесцеремонно вмешаться в шахматную жизнь. 5 марта 1946 г. недавно вышедший в отставку с поста премьер-министра У. Черчилль, получивший через президента США Г. Трумэна приглашение выступить в пресвитерианском Вестминстерском мужском колледже в провинциальном городке Фултоне (штат Миссури), произнес речь, ставшую впоследствии знаменитой и получившей название «Фултонская». Черчилль подчеркнул, что выступает как частное лицо и все, чего хотел бы — это дать американцам добрый совет совместно бороться против двух «главных бедствий» — войн и тирании. Стоит отметить, что речь эта стала своего рода хитом, поскольку с тех пор западные политики не сказали ничего принципиально нового о России — хоть о советской, хоть о постсоветской. Фултонская речь Черчилля покажется современному россиянину, прежде с ней незнакомому, невероятно близкой и понятной. Поскольку политические потомки Черчилля говорят с тех пор примерно одно и то же: Россия — полицейское государство, бросающее вызов всему цивилизованному человечеству, Россия непредсказуема и опасна для остального мира, а для собственных граждан — это тюрьма, где нарушаются права и свободы. Русские понимают только язык силы, презирают военную слабость, а потому малый перевес сил на стороне противника вводит их в «искушение заняться пробой сил». И только поэтому Великобритания и США просто обязаны «неустанно и бесстрашно» продвигать принципы свободы и прав человека как «совместное наследие англоязычного мира», Запад должен сдерживать Россию, а для этого обеспечить себе «достаточно разительное превосходство», в том числе, в атомном оружии в качестве эффективного устрашающего средства. И т. д. и т. п. С тех самых пор речь, сказанную Черчиллем в Фултоне, называют «началом холодной войны». Сталин тогда же подчеркнул, что Гитлер развязал войну, объявив, что только люди, говорящие по-немецки, являются «полноценной нацией», а Черчилль начал с того, что только нации, говорящие по-английски, призваны вершить судьбы мира. На этом основании Сталин назвал вчерашнего британского премьера «поджигателем войны».

Но еще до Фултонской речи, в феврале 1946 г. американский дипломат Дж. Кеннан сформулировал принципы политики сдерживания СССР, в соответствии с которыми США должны были предельно жестко реагировать на каждую попытку Советского Союза расширить сферы влияния. Черчилль, хоть и выступал как частное лицо, дал фактически начало новому курсу Запада по отношению к СССР, а также начало гонке вооружений.

Прочитав в португальских газетах об этой речи в Фултоне, Алехин встревожился. Люпи вспоминал, что Алехин позвонил ему и попросил срочно приехать в Эшторил. Когда Люпи приехал, шахматный король, «сжавшись, сидел на диване и выглядел деморализованным». К Люпи он обратился со словами: «Смотри, как я несчастен! Мир обезумел и движется к новой войне. Я уверен, что мой матч с Ботвинником никогда не будет возможен». Конечно, Алехин не знал, что происходило в это время в СССР, но он отлично понимал, что может значить и во что вылиться тот самый «железный занавес», о котором говорил Черчилль: ухудшение отношений между государствами, ограничения в передвижении для простых людей, рост взаимной подозрительности и недоверия, а может быть, даже новые военные действия. Вполне возможно, что в таких условиях будет не до шахмат, как это уже бывало во время обеих мировых войн.

Между тем в Москве шли настоящие баталии вокруг встречи Ботвинника с Алехиным. Многие утверждают сегодня, что советское руководство не приветствовало этот матч, считая Алехина военным преступником. Но такое утверждение не соответствует действительности. Прежде всего надо вспомнить, что противники встречи Ботвинника с Алехиным появились в СССР еще до войны. Даже после того, как Ботвинник получил телеграмму за подписью Молотова об одобрении матча с Алехиным, находились люди, встречавшие в штыки такую перспективу. Пока Алехина нельзя было назвать «военным преступником», недоброжелатели упирали на то, что Ботвинник слаб, Алехину все равно проиграет, а советские шахматы опозорит. Потом вспомнили, что у Алехина плохая репутация и что играть с ним для Ботвинника зазорно. После войны заговорили о том, что Алехин — военный преступник, что руки у него по локоть в крови и что, наконец, как только он явится в СССР, его следует арестовать и выдать Франции, гражданином которой он является. А вместо игры следовало бы потребовать лишить Алехина звания чемпиона мира. Ботвинник вспоминал, что продолжалось это семь лет — начиная подготовкой к несостоявшемуся матчу 1939 г. и заканчивая смертью чемпиона мира.