Александр Алехин. Партия с судьбой

Представим, что его убийство организовали не подавленные войной европейские евреи, но их американские соплеменники, не видевшие концлагерей, не голодавшие и не прятавшиеся по подвалам и чердакам несколько лет сряду. Но опять же вопрос: так ли далеко за пределы шахматного мира распространилась весть о странных статьях Алехина, за которые он, кстати сказать, уже успел оправдаться? И стали бы американские евреи заниматься организацией убийства человека, написавшего что-то нелицеприятное о евреях пять лет тому назад? Особенно если учесть, что нечто похожее происходило и происходит время от времени. Подчеркнем: речь идет об убийстве человека, не убивавшего евреев, не доносившего на них, а неуважительно отозвавшегося о еврейских шахматистах. Очень сомнительно. На этом фоне гораздо более убедительно выглядит «гроссмейстерская версия». Вспомним слова М. М. Ботвинника о том, что многие его коллеги хотели бы прославить советские шахматы. Однако некоторые считали, что если не они, то пусть лучше никто. Именно отсюда произрастали разговоры о слабости Ботвинника, о преступности Алехина, о невозможности матча между ними. «Кто скажет что-нибудь в защиту зависти? Это чувство дрянной категории…» — писал М. А. Булгаков. И слова эти относятся не только к советским шахматистам. А уж завидовать Александру Алехину были все основания у любого служителя Каиссы. И в первую очередь, пожалуй, у М. Эйве. Итак, 1. Именно Эйве стоял во главе бойкота Алехину в 1945 г. на том основании, что Алехин писал антисемитские статьи, а также участвовал в матчах на оккупированных немцами территориях. 2. Однако и сам Эйве провел матч с Боголюбовым в 1941 г. в Карлсбаде. 3. Эйве, среди или во главе прочих, настаивал, что Алехина следует лишить титула чемпиона мира. 4. Но, как выяснилось, за разговорами о справедливости скрывалось желание завладеть титулом любыми способами — Эйве и Решевский сговорились разыграть первенство мира без Алехина и без советских шахматистов. На заседании Генеральной ассамблеи ФИДЕ в 1947 г. планировалось объявить решение: либо признать чемпионом Эйве без игры, либо объявить о поединке Эйве — Решевский. И если бы не вмешательство советской делегации, так бы все и было. 5. И наконец, из-за Алехина Эйве оказался в ситуации не самой приятной. Ведь за ним навеки закрепилась слава человека, в упорной борьбе обыгравшего пьяного Алехина на одно очко. Стоило Алехину взять себя в руки, как Эйве уже проиграл ему шесть очков.

Что ж, мотив налицо: Эйве мог ненавидеть Алехина, навсегда поставившего его в унизительное положение, и понимать, что выиграть у него матч он, скорее всего, не сможет. Кроме того, Алехин одним своим существованием всегда бы напоминал Эйве об участии в организованных немцами состязаниях, то есть о том, о чем Эйве, возможно, предпочел бы забыть. Ради титула и мести он мог попытаться дискредитировать Алехина и лишить его звания чемпиона мира, но когда понял, что это не удастся, когда узнал, что уже ведутся переговоры с Ботвинником, приехал в Португалию и подкупил, например, официанта отеля «Парк», чтобы тот добавил Алехину цианид в кофе.