Александр Андреевич С В Е Ч И Н

За последнее столетие ведение войны значительно осложнилось, и недостаточная теоретическая подготовка ныне будет сказываться еще чувствительнее. Очень симптоматичен пример наиболее выдающегося стратега посленаполеоновской эпохи — Мольтке. Он получил скудное первоначальное образование в датском кадетском корпусе, едва ли превышавшее объем знаний, даваемых ныне школой первой ступени. После отбытия ценза командования ротой он больше не соприкасался со строем. Его любознательность направлялась, казалось, совершенно в сторону от непосредственно связанных с войной вопросов. Когда Мольтке был выдвинут на пост начальника генерального штаба, это был прусский генерал, чрезвычайно отставший от военной жизни, но зато представлявший настоящего ученого, очень компетентного в географии, в древнейшей истории Рима, в филологии, в политике, стоявший в курсе культурной и экономической эволюции Европы. И этот почти штатский человек, по прихоти случая поставленный во главе прусского генерального штаба, сумел разгадать дух новой стратегии. Не он, конечно, создал переворот в военном искусстве; творчество стратега ограничивается опознанием требований эволюции военного искусства, развивающегося помимо воли отдельных личностей, и пониманием средств, необходимых в данный момент. Но уже подход Мольтке с новой меркой к стоявшим на очереди стратегическим задачам явился крупным шагом на пути подготовки побед 1866 и 1870 г.г. Изучая карьеру Мольтке старшего, получаешь представление, что его позиция наблюдателя армии со стороны, давшая ему возможность углубиться во многие вопросы и умственно расти, чего часто лишены перегруженные работой практические деятели, и обусловила превосходство его мышления после достижения им шестидесятилетнего возраста. Правда, Мольтке был исключительный человек. Драгомиров характеризовал его в 1866 г. так: "генерал Мольтке принадлежит к числу тех сильных и редких людей, которым глубокое теоретическое изучение военного дела почти заменило практику". Мы ссылаемся на мнение М. И. Драгомирова, так как последний отнюдь не является особым поклонником теории в ущерб практике. Еще яснее точка зрения Драгомирова на теорию выявляется в его характеристике Бенедека, выдающегося практика. "Личная его энергия не подлежит сомнению; он незаменимый человек для того, чтобы устремить войска в бой для достижения указанной цели; но он едва ли способен сам себе ее поставить. Одним словом, будучи замечательным тактиком, Бенедек нисколько не стратег. Неохотно отправляется он в Богемию, ибо не знал, как он говорил, ни театра войны, ни неприятеля, с которым предстояло драться. Эти причины наводят на мысль, что едва ли Бенедек имеет теоретическую подготовку к военному делу: сила его заключается в практической рутине, приобретенной на итальянском театре войны. Там он, вероятно, показал бы себя блистательно и в эту кампанию. Недостаток теоретической подготовки едва ли не лучше всего объясняет нерешительность и слабость Бенедека в стратегических комбинациях, ибо в практическом знании дела и в личной решительности у него недостатка не было.

Стратегия — искусство военных вождей. Стратегия — искусство полководцев, по преимуществу, искусство тех лиц, которые призваны решать основные проблемы, выдвигаемые обстановкой войны, и передают свои стратегические решения для исполнения оперативному искусству. Стратегия, это — искусство всего высшего командного состава армии, так как не только командующий фронтом и командующий армией, но и командир корпуса не сумеет справиться со своими оперативными задачами, если у него не будет ясного стратегического мышления. Во всех случаях, когда оперативному искусству предстоит сделать выбор между двумя оперативными альтернативами, оператор не найдет оправдания того или иного оперативного метода, оставаясь в пределах оперативного искусства, а должен подняться в стратегический этаж мышления.

Тогда как тактика живет решениями, требуемыми моментом, и вся тактическая работа отличается крайней злободневностью, стратегия начинается там, где виднеется ряд последовательных целей — этапов к достижению конечной цели войны. Стратегия должна широко заглядывать вперед и учитывать будущее в очень широкой перспективе. Стратег шагает операциями; эти шаги стратегии растягиваются во времени на несколько недель и даже месяцев. Стратег должен глубоко учесть обстановку и возможные ее изменения, чтобы не менять основ своей директивы, когда операция достигнет лишь начала своего развития. Стратег должен быть дальнозорким, чтобы оперативное и тактическое искусство могли работать планомерно. Немцы до мировой войны считали, что, благодаря Клаузевицу, остающемуся для других армий непонятным, они обладают монополией стратегической дальнозоркости. Дальнозоркость возможна лишь при условии широкого идейного кругозора; можно легко указать целый ряд тактиков, бывших умственно ограниченными людьми, но выдающихся стратегов в числе последних мы не найдем. Каждый вождь, указующий путь, является хотя бы отчасти пророком.