Александр Андреевич С В Е Ч И Н

Мышление французской внешней политики веками, со времен Ришелье, воспитывалось на создании в Европе таких условий раздробленности, чересполосицы и необороноспособности. В результате работы французской политики, идеи которой вылились в Версальском "мирном" договоре, вся серединная Европа — Германия, Польша, Чехо-Словакия и т. д., поставлены в условия, исключающие оборону и позиционность. Вассалы Франции искусно поставлены в положение белки, долженствующей вертеть колесо милитаризма. Искусство французской политики заключается в умышленном творчестве неустойчивых положений. Отсюда недолговечность этого творчества. Определенная идея Версальского договора — создать для Германии необороноспособное положение — ставит Германию в физическую необходимость подготовки к наступательным операциям. Польша еще будет иметь возможность обдумать, как ей следует благодарить Францию за подарок Данцигского коридора, который обеспечивает Польше первенство по отношению к германскому удару.

Оборонительный образ действий обыкновенно связан с известными территориальными потерями. Он стремится отложить решение на позднейший момент. Следовательно, для успеха обороны нужно иметь возможность утрачивать территорию, и нужно, чтобы время работало в нашу пользу. Эти условия скорее будут соблюдены в большом государстве, которое легче может перенести временную утрату нескольких десятков, даже сотен тысяч квадратных километров территории, и которое, с оттяжкой решения, получает возможность использовать новую порцию своих средств, разбросанных на огромных расстояниях. Малые государства в оборонительном отношении не самостоятельны и могут существовать постольку, поскольку существует надежда на помощь извне. Но обширность размеров территории далеко еще не обеспечивает успеха обороны: необходимо решительное правительство и крепкое внутреннее положение, чтобы иметь возможность перетерпеть материальные потери, связанные с неприятельским наступлением, и заставить время работать в нашу пользу, а не в пользу неприятеля. Необходимо, чтобы руководство войной проявило достаточную твердость и не расстратило, для отстаивания различных географических ценностей, боеспособности живой силы, которая нужна для момента кризиса.

Стратегическое наступление требует значительной затраты сил, удаляет вас от базы, заставляет выделять крупные силы на организацию и охрану сообщений с базой. Предпосылкой длительного наступления является беспрерывный приток свежих сил. Неизбежные расходные статьи наступления ведут к тому, что его развитие в нормальных условиях, когда впереди базы нет, ослабляет наступающего. Отсюда, если наступление теоретически рассматривать, как беспредельное, надо признать, что его успехи должны иметь высшую кульминационную точку развития, а затем наступит его закат, вызванный материальным ослаблением. Искуснейшее стратегическое наступление ведет к катастрофе, если имеющихся средств недостаточно, чтобы счастливо достигнуть конечной цели, обеспечивающей нам мир.

Из этого свойства наступления вытекает для наступающего необходимость выбрать свою конечную военную цель не далее того рубежа, перевалив за который наши успехи пойдут под гору. Политик, устанавливая конечную политическую цель войны, должен внимательно выслушать консультацию стратега, так как из политической цели определенно будет вытекать и конечная военная цель.

На этом свойстве наступления должна быть построена и основная стратегическая мысль обороны: где тот предел, на котором можно будет положить конец успехам развития наступления? Эта мысль господствует и в стратегическом, и в оперативном, и в тактическом искусстве. Неприятель смял наши передовые цепи и распространяется в глубину нашего боевого расположения: тактик, чтобы не расходовать силы капля за каплей, должен постараться сразу отдать себе отчет в том, где и когда он успеет развернуть свои резервы, остановить неприятеля и перейти в контр-атаку. Если не цепи порваны, а фронт развертывания поставлен под большую угрозу, тот же вопрос является основным для руководства операцией. Если приходится вести оборонительную войну, то опять-таки мысль стратега прежде всего должна останавливаться на том рубеже во времени и пространстве, на котором можно рассчитывать переломить ход войны, вызвать кризис, перейти от негативных целей к целям позитивным (1810 г. — Торес-Ведрас, 1912 г. — Чаталджа, 1914 г. — Марна, 1920 г. — Висла).