Александр Андреевич С В Е Ч И Н

Аналогичные условия существовали в России в 1812 г. Из всех войн, веденных старой Россией, эта "отечественная" война резко выделяется страхом господствующего класса перед новой пугачевщиной, которая могла бы явиться следствием включения Наполеоном в программу войны революционных лозунгов. Наполеона русское дворянство возненавидело за свой страх перед возможным его обращением к русским крепостным. Однако, стареющий Наполеон в 1812 г. уже утратил свое политическое дарование, и упустил этот огромный козырь под влиянием личного переживания реакционных настроений и не оправдавшихся надежд справиться с задачами войны исключительно силами вооруженного фронта.

Значение тыла. Значение тыла, а вместе с ним и внутренней политики, в настоящее время, по сравнению с прошлым, сильно возросло; его влияние увеличилось, и умножились испытываемые ими во время войны напасти. Тыл теперь часто поддается первым разложению. Плохие сообщения, исключительно по грунтовым дорогам, ограничивали ранее опустошения войны непосредственными окрестностями района пребывания войск. Теперь же железные дороги выкачивают на фронт из страны все средства, и расширяют район дороговизны и голодовки от театра войны до государства в целом. Авиация, радиотелеграф, необходимость беспрерывного пополнения огромных масс на фронте, условия питания их военным снаряжением, отпуска из действующих армий на родину, которые ранее были неизвестны — все это ныне сближает фронт с тылом. Успех на войне ныне возможен лишь при высокой дисциплине тыла. Ныне армия, как чувствительнейший сейсмограф, реагирует на малейшие экономические, социальные, политические сдвиги в тылу. Поддержание дисциплины в армии ложится в первую очередь, помимо сознательности солдат, на кадры армии — ее командный состав. Поддержание дисциплины тыла — дело кадров народа, органов его гражданской власти.

Вера Засулич и Тройственный союз. В новейшей русской истории внутренняя политика имела роковое влияние на проявления внешней русской силы. 11 апреля 1878 года буржуазные присяжные, судившие Веру Засулич за покушение на петербургского градоначальника, вынесли оправдательный вердикт. Из него следовало, что государственность царской России в борьбе с революционным движением не может рассчитывать на поддержку даже буржуазии. При таких условиях военную мощь старой России не приходилось уже мерить числом штыков, содержимых в армии. Бисмарк на Берлинском конгрессе первый учел этот признак слабости России, который выделялся тем ярче, что лорд Биконсфильд, представлявший противную сторону, поддерживался в этот момент обостренным шовинизмом широких английских масс; в этот момент в Англии как раз народились джингоисты, т.е. истинно английские люди. Вытекавшая из оправдания Веры Засулич внутренняя слабость России явилась последним толчком, принудившим Бисмарка отказаться от безусловной поддержки России, и заставила русских уступить Англии по важнейшим вопросам; Бисмарк же, хотя и не высоко котировавший прочность австро-венгерского государства, все же оценил его выше подгнившего русского строя и предпочел от традиционной политики поддержания русской дружбы перейти к политике, основанной на союзе с Австро-Венгрией. Основание Тройственного союза находится в непосредственной связи с позицией русской буржуазии по отношению к революционному движению.

Авантюра русско-японской войны. Авантюрой многие писатели называют такую войну, в которой стратег не заботится в достаточной степени о безопасности своих сообщений с базой и подвергает армию, таким образом, крупному риску. Мы же считаем авантюрой такую войну, которая недостаточно подготовлена в политическом отношении, не базируется на сознании масс, и представляет своего рода бланкизм (в упрощенном смысле этого понятия) во внешней политике. Если мирные наклонности Александра III объясняются такой же, как у Бисмарка, оценкой внутреннего положения России, то этого сознания в достаточной степени не было у Николая II. Русско-японская война 1904-5 г.г. была с русской стороны совершенно не подготовлена аполитическом отношении, и могла привести лишь к весне Святополк-Мирского, а затем к первой русской революции. Ошибки политики продолжались и в стратегии. Цусима являлась такой же авантюрой, как Седан, — попыткой сделать последнюю ставку, чтобы побороть внутренние затруднения. Мы, вероятно, слишком строго осуждаем Куропаткина, как стратега, забывая о гнилом политическом базисе, на котором ему приходилось руководить войной.