Александр Башлачёв: исследования творчества

Как вообще занесло в рок-культуру человека, совершенно чуждого ей по всем внешним признакам: по сленгу, «фенечкам», «запилам» на электрогитаре и прочему, что со стороны кажется главным?

Понятно, как туда попали Гребенщиков и Майк Науменко. Они, хоть и интеллигенты с хорошим образованием, но класса с третьего почувствовали, что Ливерпуль — их историческая родина, и на танцах играли примерно с тех лет, когда молодых людей только начинают пускать на танцы.

Но Башлачёв выступал с обычной акустической гитарой, за исключением, кажется, единственного в его биографии трехминутного эпизода в 1986 году, когда на биофаке МГУ он попробовал помузицировать в составе импровизированного трио (+ Костя Кинчев и Слава Задерий). Ничего хорошего из этого не вышло.

По логике вещей выпускнику журфака, владеющему словом, как Тор молотом, в первой половине 80-х сам Бог велел определяться где-нибудь в Союзе писателей. Обзаводиться нужными знакомствами, выяснять, «кто стоит за чьей спиной…», организовывать себе публикации. Сначала в журналах. Потом, годам к 30 — поэтические сборники. Кстати, при Брежневе для успешной литературной карьеры уже не обязательно было воспевать Коммунистическую партию.

Налегке мы резво плавали в ночном горшке.
И каждый думал о червячке
На персональном золотом крючке.

Рыбный день

Литературная карьера могла быть и совсем неофициальной. В кружках и салонах (с выходом «за бугор») складывали умные слова, как при дворе Снежной королевы — льдинки. Мы — метаметафористы. А мы — постметафористы…

Так и не пополнив 217-м номером список клонов маленьких бродских («…я с малых лет не умею стоять в строю…» («Черные дыры»)), Башлачёв делает решительный шаг в сторону рок-культуры, лишаясь работы (в газете «Коммунист»), карьеры, элементарной крыши над головой. Скоморох с гитарой, бродящий «меж двор» (как говорили в старину на Руси).

Почему?

Потому что в рок-культуре того времени он почувствовал жизнь. «Искру электричества».

Загремим, засвистим, защелкаем!
Проберет до костей, до кончиков.
Эй, братва! Чуете печенками
Грозный смех русских колокольчиков?
<…>
И в груди — искра электричества.
Шапки в снег — и рваните звонче.
Рок-н-ролл[4] — славное язычество.
Я люблю время колокольчиков.

Время колокольчиков

На самом деле, объяснить, где есть жизнь, а где ее нет, не так-то просто. Трудно объяснить. Легче спеть:

И пусть разбит батюшка Царь-колокол —
Мы пришли с черными гитарами…[5]

Время колокольчиков

Дар Божий как раз и заключается в том, чтобы не замечать стен, разгородивших человеческую жизнь на клетки-загоны.

Точность Сашиного выбора подтверждается тем, как легко и естественно рок-движение[6] приняло череповецкого барда. Только успев появиться в московском и ленинградском рок-подполье, он становится важнейшей, может быть, даже центральной его фигурой, — если такие определения вообще применимы к неформальному сообществу. Во всяком случае, именно Башлачёву принадлежит гимн русского рока — «Время колокольчиков». Песня исключительно оптимистичная для 80-х годов (имеется в виду, конечно, искусство этого периода, а не продукция комсомольских ВИА).

Впрочем, гимн и не должен быть похож на похоронный марш.

Именно Башлачёв нашел сильные и гордые слова, которыми наши «доморощенные битлы» могли на равных разговаривать с англосаксонскими корифеями.

Уберите медные трубы!
Натяните струны стальные!
А не то сломаете зубы
Об широты наши смурные.

Искры самых искренних песен
Полетят как пепел на плесень.
Вы все между ложкой и ложью,
А мы все между волком и вошью.

Некому березу заломати

Можно сказать, что русский рок примерно с 80-го года — с того момента, когда он перестает отождествлять себя с танцплощадкой, — ожидал такого человека, как Башлачёв.