Александр Благословенный

В том же дневнике Протасова в записи от 15 ноября года есть описание принцессы Луизы: «Черты лица её очень хороши и соразмерны её летам... Физиономия пресчастливая, она имеет величественную приятность, рост большой, все её движения и привычки имеют нечто особо привлекательное... В ней виден разум, скромность и пристойность во всём её поведении, доброта души её написана в глазах, равно и честность. Все её движения доказывают великую осторожность и благонравие; она настолько умна, что нашлась со всеми, ибо всех женщин, которые ей представлялись, умела обласкать или, лучше сказать, всех обоего пола людей, её видевших, к себе привлекла»[36].

После свадьбы Александр и Елизавета окунулись в жизнь, наполненную праздниками и нескончаемыми удовольствиями. У них появился свой двор, придворный штат, начались сплетни, интриги и борьба сразу же образовавшихся при дворе враждебных друг другу партий.

Не обошлось и без скандалов, самым громким из которых стало ухаживание за молодой женой Александра последнего фаворита его бабушки Платона Зубова. Конец его ухаживаниям положило быстрое и решительное вмешательство Екатерины.

Свадьба многое переменила в жизни Александра. Во всяком случае, на первых порах почти ни о каких учителях и наставниках не могло идти и речи: женатый мужчина, отец семейства — и латинские штудии? Что могло быть нелепее? Лишь один Лагарп по-прежнему часто встречался и беседовал с ним, сохраняя силу своего прежнего влияния.

Александр оставил все свои юношеские занятия, переменил окружение, сохранив только старую привязанность — к плац-парадам, разводам, фрунту. А кроме того, прибавилось и множество новых дел, затей и развлечений, которые принесла ему женитьба.

Честный и прямодушный Протасов писал о первых месяцах после женитьбы Александра: «Он прилепился к детским мелочам, а паче военным, подражал брату, шалил непрестанно с прислужниками в своём кабинете весьма непристойно. Причина сему — ранняя женитьба и что уверили его высочество, будто уже можно располагать самому собою... Сколько ни твердил я до окончания сего года, что праздность есть источник всех злых дел, а между тем лень и нерадение совершенный делают ему вред. Вот так, к сожалению, окончился 16-й год и наступил 17-й»[37].

Очарованная своим старшим внуком, не замечая многих его несовершенств, Екатерина твёрдо решила передать именно Александру права на престол и начала действовать в этом направлении сразу же после его женитьбы. Причиной тому были не столько достоинства Александра, сколько её нелюбовь к цесаревичу Павлу.

Ещё в 1780 году, после одной из бесед со своим сыном, Екатерина заметила: «Вижу, в какие руки попадёт империя после моей смерти. Из нас сделают провинцию, зависящую от Пруссии. Жаль, если бы моя смерть, подобно смерти императрицы Елизаветы, сопровождалась бы изменением всей системы русской политики»[38].

Эта мысль с тех пор не оставляла Екатерину, и, как записал её секретарь Храповицкий, 20 августа 1787 года императрица подробно обсуждала с ним причину несчастья убитого царевича Алексея Петровича, полагая, что корень беды был в том, что царевич считал себя наследником престола, в то время как наследником мог быть любой человек, на ком бы остановился державный взгляд Петра Великого. Ещё до свадьбы внука, 14 августа 1792 года, Екатерина писала Гримму: «Сперва мы женим Александра, а там со временем и коронуем его со всеми церемониями, и будут при том всякие торжества и всевозможные народные празднества.

Всё будет блестяще, величественно, великолепно. О, как он сам будет счастлив и как с ним будут счастливы!»[39]

Таким образом, женитьба Александра связывалась с самого начала с последующей коронацией и передачей права наследования престола, минуя его отца Павла, к внуку царствующей императрицы по её воле.

Но прошло немало времени, прежде чем Екатерина перешла к делу. Сначала ей следовало заручиться согласием Александра, в получении которого она не была уверена. Активные действия она начала через три недели после свадьбы Александра и Елизаветы. Посредником она избрала Лагарпа, который всё ещё имел сильнейшее влияние на сердце и ум её внука.

18 октября 1793 года Екатерина два часа испытывала Лагарпа, не говоря прямо о своём намерении, но желая прежде узнать его отношение ко всей этой затее.

Лагарп, по его словам, испытывал величайшую нравственную муку, делая вид, что не понимает, к чему клонит императрица, ибо не желал быть орудием в её игре, тем более что манипуляция судьбами её сына и внука казалась ему бесчестной.

Рандеву убеждённого республиканца с не менее убеждённой монархисткой закончилось ничем. Более того, Лагарп, которого Павел очень не любил и при встречах не отвечал на вежливые поклоны швейцарца даже кивком головы, взял сторону Павла и решился рассказать последнему о разговоре с его августейшей матерью.