Александр Благословенный

При его назначении на пост военного губернатора Петербурга значительную роль играл определённый расклад дворцовых сил, тот своеобразный пасьянс интриг, симпатий и протекций, без которого не обходилось ни одно из новых назначений на высокую должность в столице. При дворе многие были убеждены, что переводу Палена из Риги в Петербург способствовала баронесса Шарлотта Карловна Ливен — небогатая остзейская дворянка, оказавшаяся в Петербурге благодаря своим незаурядным дипломатическим и педагогическим качествам, которые заметила в ней Екатерина II и приблизила за это к себе и своей семье. Отличаясь глубоким умом, высокой нравственностью, добротой и прямодушием, смелостью и чувством собственного достоинства, баронесса Ливен вскоре стала любимицей Екатерины II, и та доверила ей воспитание шести своих внучек — дочерей Павла Петровича.

Успехи девочек, а вместе с ними и успехи их старшей воспитательницы были столь очевидны и незаурядны, что Екатерина пожаловала Ливен в статс-дамы, а Павел по восшествии на престол наградил её орденом Екатерины первого класса, подарил ей полторы тысячи душ и возвёл в графское достоинство.

Шарлотта Карловна опекала при дворе молодую остзейскую баронессу Юлиану Шеппинг — в замужестве фон дер Палён. Эта молодая особа, появившись при дворе, стала статс-дамой Елизаветы Алексеевны, жены Александра, и тоже немало способствовала тому, что вскоре рядом с нею появился и её муж, впоследствии сыгравший исключительно важную роль в жизни Александра и Павла.

Современник Палена немецкий писатель Август Коцебу — автор многих десятков пьес, повестей и романов — оставил не изданное при его жизни сочинение об императоре Павле, в котором приводилась следующая характеристика графа П. А. фон дер Палена: «При высоком росте, крепком телосложении, открытом, дружелюбном выражении лица, он от природы был одарён умом быстрым и легко объемлющим все предметы. Эти качества соединены были в нём с душою благородною, презиравшею всякие мелочи. Его обхождение было суровое, но без жёсткости. Всегда казалось, что он говорит то, что думает, выражений он не выбирал. Он самым верным образом представлял собою то, что немцы называют «ein Degenknopf» (рубака. — Примеч. авт.). Он охотно делал добро, охотно смягчал, когда мог, строгие повеления государя, но делал вид, будто исполнял их безжалостно, когда иначе не мог поступать, что случалось довольно часто.

Почести и звания, которыми государь его осыпал, доставили ему, весьма естественно, горьких завистников, которые следили за каждым его шагом и всегда готовы были его ниспровергнуть (Палён кроме поста петербургского военного губернатора занимал место в Коллегии иностранных дел и весьма много значивший при дворе Павла пост канцлера Мальтийского ордена, великим магистром которого был сам император Павел. — Примеч. авт.). Часто приходилось ему отвращать бурю от своей головы, и ничего не было необычайного в том, что в иные недели часовые по два раза то приставлялись к его дверям, то отнимались. Оттого он должен был всегда быть настороже...»[56].

Настороже были и другие сановники, и генералы, ибо Павел всё чаще впадал в приступы гнева и изгонял из обеих столиц, с министерских и генеральских постов, лишая званий, наград, имущества и чести. Его гнев не знал пределов. Он посмел посмертно оскорбить даже великого Суворова, не разрешив идти в траурной процессии за гробом генералиссимуса полкам российской гвардии.

Заслуженных военных и чиновников за малейшие прегрешения, нередко оказывавшиеся чьей-либо выдумкой или чистейшим вздором, немедленно отсылали в их отдалённые деревни или отправляли на гауптвахту. За недостаточно почтительный, как казалось Павлу, поклон или двусмысленную ухмылку на гауптвахту попадали девицы, дамы и даже дети.

Павел поднял руку и на личное достоинство офицеров-дворян. В мае 1800 года штабс-капитан Кирпичников его приказом был разжалован в рядовые и прогнан сквозь солдатский строй, получив тысячу ударов шпицрутенами.

Случай, происшедший с боевым офицером и потомственным дворянином, был воспринят дворянством как глубокое оскорбление. Отныне ни один офицер и дворянин не мог считать своё достоинство и честь, своё правовое положение неуязвимым. Более того, в опасности оказалась и сама их жизнь, ибо тысячу ударов палками мог вынести далеко не каждый.

Выдающийся русский историк и талантливый беллетрист Н. М. Карамзин писал, что «награда утратила свою прелесть, наказание — сопряжённый с ним стыд», ибо достойные люди изгонялись из службы, ничтожества столь же внезапно возвышались.

Достаточно привести лишь один факт. Желая принизить значимость высших воинских званий, Павел только за первый год своего царствования присвоил чин фельдмаршала семи генералам — Н. И. Салтыкову, И. П. Салтыкову, Н. В. Репину, И. Г. Чернышеву, И. К. Эльмпту, В. П. Мусину-Пушкину и М. Ф. Каменскому.