Александр Дюма

Лодка причалила в порту Мессины, там влюбленные и расстались. Предоставив суденышку продолжать свой путь до Палермо, Дюма с Жаденом оседлали мулов и отправились исследовать остров. Они взобрались на Этну, осмотрели развалины Сиракуз и Агригента. Воспоминания о Каролине повсюду преследовали Александра, ее образ неотступно стоял у него перед глазами. Он представлял ее на фоне этих древних камней. Ему казалось, будто он вдыхает аромат ее духов, пробившийся сквозь запах выжженной солнцем травы. Подгоняемый нетерпением, он мчался без остановок и добрался до Палермо совершенно измученный. Первым делом поспешил в гостиницу «Четырех Народов», где остановилась она, но никого там не застал. Каролина была в театре, на репетиции. Александр устремился туда – и вот наконец она перед ним! Едва завидев его издали, Каролина закричала: «Я свободна! свободна!» – и кинулась ему на шею. Руо вернулся в Неаполь. Он все понял и смирился. Больше никто и ничто не сможет разлучить Каролину и Александра. Целых три дня они не могли друг от друга оторваться, словно изголодались за время разлуки и теперь старались насытиться, упиваясь близостью тел, смешивая дыхание и угадывая самые тайные мысли. Само собой подразумевалось, что они вступят в церковный брак. В часовне Сент-Розали, стоявшей над Палермо, они поклялись обвенчаться.

Но Александру пора было уезжать: даты «научной экспедиции» были строго определены заранее, взятые им на себя перед этой поездкой обязательства – священны. А Каролина не могла поехать с ним, поскольку была связана контрактом и должна была спеть еще несколько спектаклей в городской опере. И влюбленные расстались, обливаясь слезами и обмениваясь поцелуями и клятвами. Лодка уже ждала у причала. Александр сел в нее с таким видом, словно его вели на эшафот. Но стоило судну выйти из порта, как ветер стих, паруса бессильно повисли. Кругом расстилалось зеркально гладкое море – казалось, сами стихии препятствуют отъезду безутешного любовника, вся природа объединилась с Каролиной в стремлении его удержать! Наступила ночь, тихая и звездная. Александр уснул под полотняным навесом, а всего в нескольких кабельтовых от него, на сцене палермского оперного театра, Каролина в это время пела божественно прекрасную арию Нормы.

Проснувшись на рассвете, он подошел к борту и не поверил собственным глазам: от берега на веслах приближалась лодка, и в ней сидела Каролина! Воспользовавшись тем, что speronare из-за мертвого штиля не может сдвинуться с места, она поспешила к Александру, чтобы напоследок еще раз обнять его перед разлукой. Поднявшись на борт, она раздала матросам бутылки с вином и ломти холодного мяса, пела для них, пока за ее спиной занимался сияющий день. Но Александру не терпелось, он потащил Каролину вниз, в каюту, и опустил полог. Пока команда пировала, они предавались любви. Правда, им недолго удалось побыть вместе, вскоре снова пришлось расстаться: поднялся ветер, теперь судно могло выйти в открытое море. Каролина снова села в лодку и с мольбой простерла руки к speronare, уносившему ее Александра. Стоя на палубе, сложив ладони рупором, он заорал во все горло: «Я люблю тебя, ты прекрасна! Ты прекрасна, и я люблю тебя!» При этом ему самому казалось, будто он стоит на сцене и все в его существовании неестественно, все ненастоящее: и этот морской пейзаж, и его собственный отчаянный крик, а может быть, даже и его чувства. Он уже понимал, не решаясь себе самому в этом признаться, что никогда не женится на Каролине, несмотря на свое обещание, и что любовные письма, которые она станет ему писать, ничего здесь не изменят. Ида, и пальцем ради этого не пошевелив, удержит его при себе одной только – тупой и упрямой – силой привычки. Она-то по крайней мере, думал Александр, не станет требовать, чтобы он на ней женился. Для такого непостоянного человека, каким был он, одно это уже служило залогом безопасности и спокойствия.

Судно направлялось к Липари. Во время плавания Жаден рисовал, Дюма делал записи в дневнике. Из-за непогоды хозяину судна пришлось бросить якорь в Сан Джованни, на Калабрийском побережье Мессинского пролива. Команда и пассажиры сошли на берег и на несколько дней поселились в импровизированных палатках. Александр воспользовался недолгой остановкой для того, чтобы набросать основу драмы, предназначенной для театра «Порт-Сен-Мартен», – «Поль Джонс». Удовольствие, которое он испытал, вновь погрузившись в работу, он сам счел признаком душевного выздоровления, видел в этом оправдание всей своей жизни, подтверждение правильности выбранного пути: никакая женщина никогда не заставит его отложить перо. Он родился столько же для того, чтобы писать, сколько и для того, чтобы предаваться любви.