Александр Дюма

В тот же вечер он вместе с двумя другими писателями и друзьями, Фонтаном и Дюпети, уехал в Руан. Всех троих собратья из Общества драматургов выбрали своими представителями на торжествах по случаю открытия памятника Пьеру Корнелю. Александр размышлял над странностью своего положения: еще утром он рисковал собственной жизнью, защищая свою честь, а теперь катит в провинциальный город, чтобы почтить память писателя, умершего больше двух столетий назад. Всего несколько часов минуло с тех пор, как он спрашивал себя, останется ли целым и невредимым или погибнет в этом нелепом поединке, а сейчас думает о том, понравится ли слушателям речь, которую он приготовил накануне в честь автора «Сида». И вздохнул: «Человеческая жизнь – попросту насмешка!» Однако это наблюдение не мешало ему радостно благодарить свою счастливую звезду, везде и всюду его хранившую. Начав свое выступление перед публикой, собравшейся на открытие памятника, он был уверен и в себе, и в своих словах. И был прав. Следом за ним на трибуну вышел Пьер Лебрен, член Французской академии. Прочитав в «Journal des Débats» обе речи, некто Стендаль коротко заметит: «Александр Дюма не так глуп, как Пьер Лебрен».[62]

Вернувшись в Париж, Александр больше ничем не желал заниматься, кроме подготовки к своему предстоящему путешествию вокруг Средиземного моря. Он рассчитывал на существенную поддержку государства, однако правительство проявило возмутительную скупость. Несмотря на многочисленные просьбы Дюма, Гизо согласился финансировать предприятие лишь в размере пяти тысяч франков, распределенных на три выплаты. Ничтожно мало! К счастью, если Франция и оказалась чрезмерно осторожной, Дюма и его друзьям смелости было не занимать. Препятствия их не пугали, а, напротив, подстегивали. «По дороге разберемся и как-нибудь выкрутимся!» – решил Александр. И, пересмотрев свои первоначальные намерения и сократив размах, смирился с тем, что придется в поездке отказаться от врача, геолога, скульптора и архитектора, чье участие поначалу считал необходимым. Всю ученую команду заменят два-три приятных и достаточно образованных спутника. Чем меньше их будет, тем лучше они станут работать! Так, стало быть, в путь – и будь что будет! Назначив себя предводителем самого смелого и самого полезного похода современности, Дюма заказал места для себя и своих помощников-исследователей в почтовой карете, которая должна была покинуть Париж 7 ноября 1834 года.

Глава IV Научная экспедиция

После нескольких неудач и бесплодных попыток Александр удовольствовался тем, что взял с собой в поездку одного из своих друзей, художника-пейзажиста Годфруа Жадена, и его пса Милорда, уродливую помесь терьера с бульдогом, мерзкое создание, неспособное спокойно видеть кошку: ему непременно надо было на нее наброситься и попытаться растерзать. Как и предполагалось заранее, на ближайшей станции Дюма должен был подобрать молодого и довольно странного республиканца по имени Жюль Леконт, который в течение месяца тайно жил в его квартире на Синей улице, якобы скрываясь от преследований полиции, и которому он по доброте душевной раздобыл фальшивый паспорт. Несмотря на сомнительное прошлое этого приживала, Александр снисходил до того, чтобы развлекаться в его обществе, терпеть его бесконечное вранье и даже платить его долги. Вот и на этот раз – добравшись до Фонтенбло, где была назначена встреча, он узнал, что славный малый, представившись Альфредом де Мюссе, угостил роскошным обедом местную молодежь. Разумеется, хлебосольный приезжий и не подумал заплатить по счету. А счет был немалый – четыреста франков! Александр для порядка добродушно побранил Жюля Леконта, расплатился с хозяином ресторана и взял с виновного клятву, что это больше не повторится. Пристыженный Леконт, выслушав сделанное ему внушение, забился в уголок кареты и вел себя тихо не только в дороге, но и во время остановок. Но можно ли всерьез положиться на такое легкомысленное существо, надолго ли его хватит?