Александр Дюма

Эти волнения в публике нисколько не затрагивали спокойствия Александра. Вернувшись домой, в Сен-Жермен-ан-Ле, снова обосновавшись на улице Медичи, он присматривал за ходом работ на строительстве замка, который возводил для себя неподалеку оттуда, в Марли, и в соавторстве с Маке занимался переделкой своего романа «Двадцать лет спустя» в пьесу под названием «Мушкетеры». Им снова овладела честолюбивая мечта получить в свое распоряжение театр, где он был бы единственным хозяином и единственным поставщиком. Благодаря незабвенному Фердинанду он «заполучил» в 1836 году «Ренессанс», но тогда он должен был считаться с выдающимся компаньоном, каким был Виктор Гюго, и директором, Антенором Жоли, что сильно сковывало его свободу. Впрочем, «Ренессанс» вскоре затонул под собственной тяжестью после нескольких совершенно непредсказуемых провалов. Но не может ли он сейчас, опираясь на свою известность, потребовать дать ему собственный зал, собственную публику? Ему недоставало лишь покровителя в высших сферах, но, хорошенько пошарив в окружении короля, он, должно быть, такого найдет. А пока Дюма отдал своих «Мушкетеров» в Амбигю-Комик. Театр, конечно, второсортный, но он может удовольствоваться им, надеясь, что для следующего своего драматического опыта обзаведется чем-нибудь получше. Узнав о том, что пятый сын Луи-Филиппа, герцог де Монпансье, которому в то время исполнился двадцать один год, является большим поклонником его романов, Дюма послал юноше билеты на премьеру своей пьесы, которая назначена была на 27 октября.

В тот вечер успех «Мушкетеров» был полным и безоговорочным. Молодой герцог, хотя и несколько расстроенный сценой обезглавливания короля Карла Первого, напомнившей ему о гибели на эшафоте его родного деда, Филиппа Эгалите, тем не менее заявил, что в полном восторге от спектакля. Публика, увлекаемая его примером, бешено аплодировала этому новому творению любимого автора. Александр был до того доволен, что решил разделить триумф с излюбленным соавтором. Даже не предупредив об этом заинтересованное лицо, он попросил Меленга, который играл роль д’Артаньяна, после того как закончатся вызовы, объявить, что драма обязана своим появлением на свет «господам Дюма и Маке». Он был вознагражден за свой добрый поступок: неделей позже герцог де Монпансье, принимая его в Венсене, пообещал замолвить за него словечко перед отцом, попросить дать разрешение основать достойный автора «Мушкетеров» театр, которым тот лично руководил бы. Герцог сдержал слово, и растроганному до глубины души Александру показалось, будто в этом великодушном и благородном молодом человеке светится та же лучезарная доброта, что была свойственна его старшему брату Фердинанду.

Новый театр мог бы назваться Театром Монпансье, в знак уважения и благодарности тому, кто был первым его защитником. Луи-Филипп одобрил проект, но название его не устраивало: никогда заранее нельзя сказать, не прогорит ли театр, и он не желает, чтобы славное имя Монпансье было связано со столь ненадежным предприятием. А потому поладили на более невинном названии – Исторический театр. Добытая таким образом привилегия была передоверена Александром подставному лицу, Ипполиту Остейну, давно подвизавшемуся в управлении театральными делами.

Последний основал товарищество под руководством Веделя, бывшего директора «Комеди Франсез». Месяцем позже товарищество приобрело за шестьсот тысяч франков бывший отель Фуллона и кабачок «Срезанный Колос» на бульваре Тампль. Работы, руководить которыми было поручено архитекторам Дре и Сешану, были начаты незамедлительно. Пять этажей, две тысячи мест, сцена, достаточно просторная для того, чтобы по ней могла передвигаться толпа статистов. На фасаде выбиты барельефные изображения величайших гениев драматической литературы. «Вот оно, наше гранитное объявление!» – с обычной своей гордостью заявил Александр. Нестор Рокплан, неизменно скептически настроенный, посмеивается над ним: «Дюма утверждает, что он уже заказал декорации для семи пятиактных пьес, которые написал недели две тому назад, ужиная с любовницей. Веселость, беспечность, прожектерство, остроумие, безалаберность, безрассудство этого малого, его цветущее здоровье и плодовитость совершенно феноменальны».[81] Таким образом, даже те, кто считал его наполовину помешанным, не могли не склониться перед его жизненной силой и его изобретательностью. Поскольку Дюма не мог ждать долгие месяцы, пока Исторический театр, избавившись наконец от лесов, будет готов принять его творения, он решил снять театр в Сен-Жермен-ан-Ле, где ставили бы написанные им комедии. Главным в его глазах было не дать публике ни на день о нем забыть, сделать так, чтобы его имя неизменно звучало в ушах французов, чтобы о нем как можно чаще говорили в салонах, в кафе, в редакциях газет. В стремлении предотвратить возможное охлаждение читателей он издает «Бастарда де Молеона» и спешно сочиняет волнующие, приправленные магнетизмом и магией приключения Джузеппе Бальзамо.