Александр Градский. The ГОЛОС, или «Насравший в вечность»

Градский в этом году работал параллельно над несколькими кинолентами, участвуя в проектах разных авторов: Геннадия Гладкова и Эдуарда Колмановского, Марка Минкова и Марка Фрадкина. Последняя работа для кино – запись музыки и «серьезной песни о войне» («Песня о маятнике») для фильма Михаила Пташука «Момент истины (В августе сорок четвертого)» по произведению Владимира Богомолова. В саундтреке расписаны – и расписаны гениально – три великолепные темы. В этой музыке есть все: мистика, suspense и, конечно же, волшебная энергетика Маэстро.

Аркадий Петров во втором номере популярного тогда журнала «Юность» опубликовал эссе «Метаморфозы Александра Градского»: «Широкому слушателю Александр Градский был до сих пор известен по радиопередачам – его песни „Синий лес“, „Испания“ и другие много раз звучали в программах радиостанции „Юность“ и побеждали в разных песенных радиоконкурсах. Слушатели немедленно отреагировали на появление в эфире нового голоса, сильного и звонкого, оценили песни, простые, не банальные, выгодно отличающиеся от „среднеарифметической“ песни, преобладающей в радиопотоке. А теперь на экраны вышел новый двухсерийный фильм с музыкой Градского, „Романс о влюбленных“, снятый 37-летним кинорежиссером Андреем Михалковым-Кончаловским. Уже само название фильма – грустное и слегка сентиментальное – музыкально; не рассказ, не повесть – романс!

О молодежи, запечатленной на киноленте, спел ее сверстник. Спел, кстати говоря, все мужские песни картины („продублировав“ на звуковой дорожке фильма таких артистов, как Евгений Киндинов и Иннокентий Смоктуновский). Спел ясно, просто и достоверно. „Не скрою, – говорит режиссер «Романса», – мы пробовали и других певцов. Но оказалось, что лучше всех исполняет песни Градского сам Градский. Причем у нас была своя сложность – песни эти должны, конечно, звучать профессионально, и в то же время необходимо было создать иллюзию, что поет герой фильма, простой парень, ну, скажем, водитель автобуса. Создать иллюзию непрофессионализма. Градскому все эти перевоплощения удаются легко. Потому что он талантлив разнообразно…“ „Современная популярная музыка имеет ряд особенностей, – говорит Градский. – Например, она удобнее ложится на короткие английские слова, чем на длинные русские. Правда, это неудобство можно и обойти; например, в тухмановской песне «Жил-был я…» (на стихи С. Кирсанова) строчки состоят из коротких односложных слов: «Жил-был я…», «В порт плыл флот…» и так далее. Конечно, таких стихотворений в русской поэзии не слишком много. Значит, надо приспосабливаться. Все-таки хорошие стихи – это всегда хорошие стихи. Мне вот, например, кажется, что к современной эстраде очень подходит поэзия Пушкина. Очень нравятся стихи Гамзатова. Жаль, что в русском переводе они почти всегда ямбические…“

Градский сейчас на распутье: куда идти дальше, что делать?

„Знаешь, чем больше я думаю о будущем, тем сильнее склоняюсь к мысли покончить со всей этой эстрадой, песнями, битом, гитарами. Ведь я прежде всего оперный артист и хочу петь Большую Музыку – Германа, Фауста…“

Он говорит мне это, и я знаю, что ему действительно хочется попробовать себя в классическом репертуаре, но „всю эту эстраду“, как мне кажется, он уже не может бросить.

„Я легко вошел бы в любой ансамбль Рос– или Москонцерта. Но я не хочу становиться эстрадным артистом. Потому что там царят свои законы… там каждодневность диктует, как петь и что петь. Мне же хочется доказать свое право на видение мира, искусства, песни…“

Это уже ближе к истине.