Александр Гумбольдт

Однажды ему довелось разговориться с одним французским часовым, невероятно грязным пареньком лет двадцати, о жестокостях имперских войск, которые обращались с пленными как с разбойниками или просто уничтожали их. «И все-таки, — сказал Гумбольдт, — они — хорошие солдаты». — «Солдаты? — переспросил француз. — Нет, гражданин, нельзя быть солдатом и не быть человеком. Эти люди ничего не знают о человечности».

Об этом эпизоде Александр тоже рассказал своему фрейбергскому другу и добавил: «Не похоже ли все это на сцену из трагедии Расина и из уст какого немецкого солдата можно услышать подобное?»

Когда Гумбольдт вернулся в Байрейт, Гарденберг предпринял новые попытки сохранить удачливого парламентера для государственной службы, намереваясь — если тот уж твердо вбил себе в голову взять отпуск и отправиться в дальние края — по крайней мере, сохранением жалованья привязать его к прусской короне. Оба эти предложения Александр отклонил, преисполненный решимости в будущем году посетить вулканические районы Италии свободным естествоиспытателем, «независимо от того, будет ли еще жива его мать».

«Я обычно охотно следую советам друзей, — писал он тогдашнему камер-президенту Байрейта и Ансбаха, будущему прусскому министру фои Шукмаиу, который уговаривал Гумбольдта взять хотя бы оплаченный отпуск, — и я не настолько богат, чтобы пренебрегать даже малыми деньгами. Во мне говорит тщеславное чувство, что князья в состоянии кое-что делать и для людей моего скромного ранга, однако я считаю, что чем строже судишь поступки других, тем неукоснительнее должен соблюдать законы нравственности сам. Иметь случай злоупотребить дружбой министра и не воспользоваться им — вот, наверное, единственная моя заслуга, о которой будут помнить, когда я покину страну. Да и потом, государственные кассы здесь очень бедны, ибо я считаю, что страну можно назвать бедной, если попечители солидных школ, то есть важнейшие инструменты государства, получают семьдесят-девяносто гульденов жалованья и вынуждены перебиваться на эти деньги с семьей из пяти-шести человек… Если другие поступают плохо, то это не значит, что так же могу поступить и я».

Мария Элизабет фон Гумбольдт, урожденная Коломб, — мать Гумбольдта.

Александр Георг фон Гумбольдт, — отец Гумбольдта.

Замок Тегель в годы юности Гумбольдта (по старинной гравюре).

Замок Тегель после перестройки, осуществленной в 1822–1824 гг.

Александр фон Гумбольдт (по рисунку Франсуа Жерара 1798 г.).

Театральная площадь Берлине

Здание Берлинского оперного театра и улица Унтер ден Линден в конце XVIII в.

Александр фон Гумбольдт. Фарфоровый барельеф работы Фридриха Тика. 1828 г

Берлинский университет. Около 1790 г.

Вильгельм фон Гумбольдт. 1796 г.

Александр фон Гумбольдт. 1796 г.

Иоганн Вольфганг Гёте (портрет Линмо)

Фридрих Шиллер.

Шиллер, Вильгельм и Александр Гумбольдт и Гёте в Йене.

Александр фон Гумбольдт (репродукция картины Ф. Г. Вейтша).

Каролина фон Гумбольдт (портрет Шика).

Вильгельм фон Гумбольдт (по рисунку Шмеллера).

Леопольд Фон Бух

Карл Август Варнхаген фон Энзе.

Александр фон Гумбольдт,

Абраам Готлоб Вернер

Георг Форстер

Симон Боливар.

Александр фон Гумбольдт. Фарфоровый барельеф работы Фридриха Тика. 1828 г.

Второй Колумб 1797-1804

Долгожданная независимость

14 ноября 1796 года в Тегеле умерла г-жа Мария Элизабет фон Гумбольдт. Младший сын ее не был особенно огорчен этой потерей. «Ты же знаешь, дружище, — писал он Фрайеслебену, — с этой стороны меня не мог постичь сокрушительный удар, мы всегда были чужими друг другу».