Александр Гумбольдт

Богота. На пути к плоскогорью

Картахена-де-лас-Индиас, расположенная на вдающейся далеко в море косе, в те времена была еще окружена старыми крепостными стенами. В городе, как оказалось, свирепствовала малярия. Гумбольдт и Бонплан поселились за чертой города, в уединенном уголке, куда эпидемия еще не добралась, в раскинувшейся на большом холме индейской деревушке Турбако.

Отсюда после короткой передышки 19 апреля 1801.года началось их второе большое путешествие по Южной Америке, закончившееся в Лиме полтора года спустя (23 октября 1802 года). Первый, почти тысячекилометровый ее этап проходил вверх по быстрой и полноводной от затяжных дождей реке Магдалене до окрестностей Онды. Сейчас этот путь можно легко, с комфортом проделать на пароходе, а тогда, чтобы его одолеть, понадобилось 54 дня рискованного и изнурительного плавания на лодке. На сей раз друзья уже имели некоторый опыт хождения на пироге: подстилки из бычьей кожи они заменили на матрацы и походные кровати; навес же сделали не из листьев, а из тонкой и воздушной хлопчатобумажной ткани, под которой их не так донимали москиты.

Грозовые дожди, частые пороги, быстрины и водопады доставляли им по-прежнему уйму неприятностей, отравляя порой удовольствие от занятий любимым делом, которым у Бонплана было ботанизирование, а у Гумбольдта — картографическое определение русла реки. После долгих и утомительных недель пути они подошли к Онде. Там их речные приключения пока заканчивались. Дальше друзья двигались пешком по узкой тропе вдоль промытой водой расщелины, все время в гору, пока не поднялись на высоту 2700 метров над уровнем моря. Там перед их взором открылось большое плато, на котором в ста километрах от них находилась Богота, нынешняя столица Колумбии, а тогда резиденция одного из четырех испанских вице-королей. После пустынной долины реки эта высокогорная равнина, покрытая крошечными индейскими поселениями, засеянная европейскими зерновыми культурами, действовала на путешественников благостно-умиротворяюще.

Не без благоговейного трепета приближался Гумбольдт к одному из очагов древней культуры инков. «Эта равнина, — писал он 21 сентября 1801 года брату, — является, по преданию, дном озера Фунцхе, которому в мифологии индейцев муисков отводится важная роль. Злое начало, или луна в облике женщины, наслало на людей наводнение, вследствие которого и образовалось озеро. Но Бочика, доброе начало, или солнце, разбило скалу Текендама (это там, где сейчас находится знаменитый водопад высотой 137 метров). Озеро Фунцхе вытекло, и местные жители, спасавшиеся в ближайших горах, вернулись на равнину, а Бочика, дав индейцам конституцию и законы, подобные тем, что были у инков, поселился в храме Сагамуна. Там он провел 25 тысяч лет, а потом возвратился домой, на солнце».

Весть о том, что в Боготу направляются двое ученых из Европы, давно уже облетела город. Их ожидали там с любопытством и нетерпением. Гумбольдт и Бонплан были встречены как почетные гости. Весь город пришел в возбуждение, а вице-король и архиепископ прямо-таки состязались в гостеприимстве и покровительстве. В их приезде они не без основания усматривали дань уважения местной знаменитости — седовласому ботанику дону Хосе Селестино Мутису, который заканчивал свой труд о флоре окрестностей Боготы.

Обширные коллекции ученого-священника, занимавшегося изучением природы (его ботаническая библиотека, по словам Гумбольдта, уступала по богатству лишь той, которую он, Гумбольдт, видел в Лондоне у сэра Джозефа Бэнкса), чрезвычайно интересовали обоих ботаников, в частности, потому, что исследовательские методы Мутиса имели много общего с их собственными. Дон Хосе, между прочим, был первым, кто начал культивировать хинное дерево. Взглянуть на эти посадки европейским ученым тоже было любопытно. Гумбольдт рассказывал лотом, что Мутис лет пятнадцать пользовался услугами примерно тридцати художников, которые на небольших табличках изображали разные растения в натуре; к их приезду таких миниатюр накопилось у него около трех тысяч.

У Бонплана к тому времени вновь открылась лихорадка, и климат этой высокогорной местности шел ему на пользу. Друзьям пришлось просидеть еще месяца два в летнем домике, оборудованном для них Мутисом по соседству со своим жилищем, прежде чем Бонплан окреп настолько, что был готов к испытаниям нового перехода через тропические леса. Гумбольдт же все свободное время отдавал измерениям высот в близлежащих горных районах.