Александр I

Александр заявил, что это была лучшая из плохих ситуаций Тильзитского мира. Он попытался доказать своей любимой сестре Екатерине, которая была полностью против договора, что это было даже достижением при данных обстоятельствах и что он не был обманут Наполеоном. Он писал из Тильзита в июне: «Бог спас нас: вместо жертвоприношения мы даже с некоторым блеском вышли из опасной ситуации» ^[88]. Дома, однако, унижение от военных поражений (особенно при Аустерлице) и договоренность с врагом (Русская православная церковь в 1806 г. объявила Наполеона Антихристом) привели к тому, что мнение об Александре опасно ухудшилось. Графиня Эдлинг писала, что после Тильзита «в салонах Санкт-Петербурга с недовольством, несправедливыми обвинениями и неуместными требованиями говорили о ноше, которая свалилась на Императора…» ^[89]. Ходили даже разговоры о заговоре против Александра. «Мир очень непопулярен», — писала ирландская путешественница Марта Вилмот в июле 1807 года ^[90]. Мемуарист Ф. Ф. Вигель описал настроение страны после Тильзита, как он считал, несправедливо отзывающейся о действиях Александра:

В Санкт-Петербурге, даже в Москве, во всех местах России, наиболее образованных, Тильзитский мир произвел наигрустнейшее впечатление: в этих местах люди знали, что союз с Наполеоном не может быть ничем другим, кроме порабощения, признания его полной власти. Я не обладаю великой свободой, по в этом вижу жестокую несправедливость по отношению к России; мне стыдно за нее. Все, что мог сделать человек, не рожденный командующим, было сделано императором Александром… ^[91].

Реакция различных представителей русской знати указывает на противоречивое отношение к союзу России и Франции, страны, чьих мыслителей и культуру Александр и его образованные подданные уважали. Восхищение страной и ненависть к ее правителю странно совмещались. Екатерина Вилмот так подвела итог противоречивому отношению русских людей к Франции в 1806 году:

…все возмущаются обедом, приготовленным не французской кухней, любые мальчик и девочка, не получившие французского образования, чувствуют себя неловко, любое платье не может считаться элегантным, если оно не парижского покроя и т. д. и т. д. Короче говоря, хотя все это правда и исключительно французские новости перебираются каждым мальчиком и каждой девочкой в Москве, нет такого человека, который не поносил бы Бонапарта и не оплакивал бы лорда Нельсона ^[92].

На такой беспорядочной основе укреплялся этот союз.

ГЛАВА 5 НЕУВЕРЕННЫЙ ТВОРЕЦ КОНСТИТУЦИИ И СОЮЗНИК: 1807–1812

Сперанский

Тильзитский договор освободил Александра от непосредственной угрозы войны на Западе и дал ему возможность снова вернуться к реформам в своем отечестве. Декларированное им обязательство провести реформу управления подверглось в это время строгой проверке: к 1809 году он не только обладал проектом Российской конституции, но был также на полпути к включению Финляндии, имевшей свою собственную конституцию, в Российскую империю. За границей Александр вернулся к традиционным российским внешнеполитическим целям XVIII века, расширяя границы России на севере и юге за счет Швеции и Оттоманской империи. По ходу дела, тем не менее, стало ясно, что Наполеон не намерен потворствовать России в распространении ее влияния на любую из областей, в которых Франция тоже была заинтересована. Кроме того, Тильзитский договор был непопулярен дома и связывал Россию с Континентальной блокадой, что вредило ее экономическим интересам. К тому же создание из земель прусской Польши герцогства Варшавского, формально независимого, но фактически — сателлита Франции, угрожало западной российской границе. Александр вынужден был оставить, по крайней мере на какое-то время, наиболее грандиозные свои намерения стать вершителем судеб Европы или хотя бы как-то влиять на события к западу от российских границ. Отношения между Россией и Францией ухудшились, и стало понятно, что Тильзит не будет стабильной основой ни для дружбы двух держав, ни для мира в Европе.