Александр I

С этой целью в Царском Селе, куда вслед за императрицей в середине мая приехали новобрачные, для них был создан особый двор; гофмаршалом его стал полковник граф Николай Головин, гофмейстериной – графиня Е.П. Шувалова. При Александре состояло три камергера и три камер-юнкера, такое же число статс-дам имела Елизавета Алексеевна. Подобным почетом никогда не пользовался цесаревич Павел Петрович, и это обстоятельство ясно свидетельствовало о намерениях государыни относительно будущности Александра и его отца.

Оградить Александра от «порочного» не получилось. Двор, по словам фонвизинского Стародума, это такая просторная дорога, на которое «двое, встретясь, разойтись не могут. Один другого сваливает, и тот, кто на ногах, не поднимет уже никогда того, кто на земи». Две дюжины человек, окружившие Александра и Елизавету Алексеевну, сразу вступили в грызню друг с другом, стремясь приобрести единоличное влияние на великокняжескую чету. Наиболее жгучим ядом брызгали гофмейстерина и ее дочь, графиня Голицына. Екатерина Петровна Шувалова была европейски образованной женщиной, то есть выучившейся в Париже самому отчаянному кокетству и твердо усвоившей уроки салонной проституции. «После брака первое ее старание было развратить молодых супругов,– возмущался добрый Протасов, вынужденный безучастно наблюдать за ее интригами. – Нравоучение ее в том состояло, чтобы великой княгине делать всякие угождения, замечать перед женою все мужнины ошибки, за всякое слово с ним спорить, а в больших сборищах показать его ревнивым и охуждать данное ему воспитание». Дочь Шуваловой, «лукавейшая тварь, сплетница, кокетка и беззастенчивая в речах», по отзыву современника, не отставала от матери. Причина их нападок на Александра была довольно банальна: графиня Голицына, по наущению гофмейстерины, предлагала себя в любовницы великому князю, но встретила пугливый отказ. Как известно, месть отвергнутой женщины трудно насытить.

Граф Головин и его приверженцы составили партию противников назойливых дам. Что касается камер-пажей, то они единственную свою обязанность при великом князя полагали в том, чтобы смешить его. Пошлость этой обстановки немедленно отразилась на Александре, сказавшись в забавах, мало приличных наследнику престола и в каламбурах сомнительного качества. Впрочем, он уже привык быть тем, кем его желали видеть те, кто с ним общался.

Летом великий князь и княгиня часто гостили в Павловске, среди немногочисленных друзей Павла Петровича. Душой этого маленького общества была Мария Федоровна. Она была неистощима на затеи, ареной которых были преимущественно сад и парк. Кавалькады и прогулки пешком, завтраки в Молочном домике, вечерний чай в Шале, музыкальные семейные вечера – составляли программу пребывания молодых у родителей.

5 августа младшая сестра Елизаветы Алексеевны уехала в Баден. При расставании обе сестры плакали, слезы разлуки – обязательный признак чувствительного сердца – стояли в глазах Александра и всех присутствующих. Фредерику-Доротею провожали всем двором через сад до кареты.

В середине августа императрица возвратилась из Царского Села в Таврический дворец. Следом за ней в столицу приехали Павел Петрович, Мария Федоровна, великие князья и княжны и Елизавета Алексеевна. При дворе началась лихорадочная подготовка к ряду торжеств. Они открылись 2 сентября празднованием мира с Турцией и продолжались две недели. 28 сентября состоялось бракосочетание Александра и Елизаветы Алексеевны.

В этот день в восемь часов утра по сигналу – пяти пушечным выстрелам с Петропавловской крепости – все гвардейские полки под началом генерал-аншефа графа Ивана Петровича Салтыкова выстроились на площади перед Зимним дворцом и на прилегающих к ней улицам. Без четверти час двадцать один выстрел с бастионов Адмиралтейской крепости открыл торжественное шествие из внутренних апартаментов императрицы в большую церковь Зимнего дворца. Молодые шли впереди. На Александре был кафтан из серебряного глазета с бриллиантовыми пуговицами и алмазные знаки ордена св. Андрея Первозванного; Елизавета Алексеевна была облачена в платье того же цвета и материи, украшенное жемчугами и бриллиантами. Екатерина и Павел Петрович с супругой шли следом. По хмурому виду цесаревича было заметно, что отношения матери с сыном окончательно расстроились – вплоть до того, что Павел намеревался даже вовсе не присутствовать на бракосочетании, однако стараниями Марии Федоровны семейный разрыв был предотвращен.

Обряд бракосочетания совершил член Синода и протопресвитер Спасо-Преображенской церкви Лукьян Протопопов. Венец над головой жениха держал великий князь Константин, над невестой – канцлер граф Безбородко. При пении «Тебе Бога хвалим» войска произвели пальбу троекратным беглым огнем, на который отвечал гром пушечных выстрелов с Петропавловской и Адмиралтейской крепостей и яхт на Неве. Звон колоколов не смолкал над столицей три дня; двухнедельные празднества завершились блистательным фейерверком на Царицыном лугу.

На сей раз вспомнили и о Лагарпе – он был награжден десятью тысячами рублей.