Александр I

«Чудовища! – сказал Александр, с негодованием удаляясь от них. – Я никогда не приму короны, залитой кровью моего отца!»

И, поспешно удалившись, он заперся в самой уединенной части дворца.

Глава II Восшествие на российский престол Александра. Первые годы его царствования

Между тем собравшаяся у стен дворца Александра несметная толпа народа и войска громкими кликами призывают своего нового государя. Упавшие духом, пораженные страхом заговорщики не знают, на чем остановиться. Наконец Беннигсен, с согласия остальных, решается один идти к императору, который, не считая его виновным, соглашается принять его. Беннигсен, бросаясь на колени перед Александром, убеждает его исполнить мольбы его народа и не вызывать дальнейшими отказами ропот и бесчинства императорской гвардии – не отдавать во власть жестокой анархии могущественную империю, управлять которой призывала его судьба.

Побежденный доводами Беннигсена и особенно слезами своей матери, своей супруги и мольбами любимого брата, Великого князя Константина, Александр согласился выйти к народу.

Нового императора – бледного, расстроенного, лишившегося сознания – пронесли среди рядов солдат, где он принял присягу в верности; и слова присяги, тысячу раз повторенные, казалось, тысячу раз возвещали ему о трагической смерти его отца.

Еще не зная, что их ждало впереди, заговорщики удалились к себе, ободряемые если не собственной совестью, то по крайней мере общественным мнением, которое они считали вполне для себя благоприятным; также – благодарностью отечества, освободителями которого они почитали себя, и более всего – своей партии, столь же многочисленной, как и могущественной. Пален вскоре получил приказ удалиться в свои поместья.

«Я этого ожидал, – сказал он, улыбаясь, – и все у меня заранее уже уложено».

Другие заговорщики были также изгнаны в различные губернии империи; и, несмотря на снисходительность постигшей их кары, все они считали себя героями, жертвами преследований или мучениками своего патриотизма. Быть может, многих, наоборот, удивит, что Александр не наложил более суровых кар на убийц своего отца. Смертной казни в то время не существовало в России; уголовные наказания сводились к ссылке, конфискации имуществ, тюрьме и позорящим наказаниям. Совершенное преступление требовало, без сомнения, особого закона. Но представьте себе, если можете, положение Александра. Вступив столь юным на колеблющийся престол, он мог предоставить своему народу лишь одни надежды на будущее, ибо стеснения и зависимость, в которых держал его отец, не позволили ему обнаружить перед страной все его умственные качества, работоспособность, мудрость взглядов. В первые годы своего царствования Александр мог противопоставить лишь кротость, выдержку и дух примирения опасному брожению, вызванному злополучной кончиной Павла. Эта смерть представлялась как бы победой своеволия над деспотизмом – победой, за которой должны были последовать большие уступки со стороны самодержавной власти. Уже поговаривали об аристократической конституции, в которой интересы народа почти не принимались в расчет: главная цель ее сводилась к ограничению верховной власти. Заговор пустил глубокие корни, особенно в армии, в царской гвардии; и в течение долгого времени Александр видел висящий над его головой меч Дамокла.

Совершившие столь варварский поступок заговорщики состояли в сношениях с несколькими из главных сановников империи. Притом надо сознаться, к сожалению, что в Петербурге царило всеобщее удовлетворение; раздавались смелые речи и одобрения по адресу виновных. Мы знаем лиц, и теперь еще живых, которые, с признательностью относясь к памяти злосчастного Павла I, несмотря на постигшую их с его стороны опалу, добровольно удалились от общества, где они рисковали встретить тех, кого, к ужасу их, общество радушно приветствовало. Кто же стал бы судить виновных? Кто возвел бы их на эшафот?.. Император принужден был сдержать жажду справедливой мести и внять убеждениям нескольких верных слуг, чуждых заговору; они ясно представили ему опасность, которой подверглись бы государство и императорская фамилия, если б против этой партии были приняты строгие меры.

Не задевая открыто новых взглядов, надо было осторожностью и умеренностью обратить умы на путь долга. Задачу эту Александр выполнял с той мудростью, которую он проявил в течение всего своего славного царствования. Таким образом, история не может обвинять этого государя в преступной снисходительности по отношению к убийцам его отца, в даровании им добровольного прощения. Мы знаем и других государей, современников Александра, государей добродетельных и благочестивых, которые, в силу государственной необходимости, принуждены были не только допускать до себя одного из преступных виновников смерти добродетельного Людовика XVI, но и облечь его своим доверием в качестве министра.