Александр I

Несмотря на то, что царь поддержал предложение Кочубея и действительно решил в то время разобраться с внутренними реформами, он никогда не терял интереса к европейским делам. Действительно, в самом начале своего правления он определил, что Россия будет поддерживать отношения со всеми европейскими странами, включая и те, которые не представляли для нее явного стратегического интереса. Особое участие Александр проявил в судьбе Швейцарии, потому что она была родиной его бывшего учителя Лагарпа. В начале 1802 года он написал Наполеону, поддерживая независимость Швейцарии (впоследствии Россия сыграла главную роль в составлении швейцарской конституции). В то же время он выказал заинтересованность в судьбе короля Сардинии, заставив Наполеона в резкой форме ответить, что это не должно касаться царя в большей степени, чем дела Персии касаются Наполеона. Александр с самого начала показал, что собирается действовать независимо и преследовать собственные интересы во внешнеполитических делах, а не быть пешкой своего министра иностранных дел. Например, он провел встречу с Фридрихом-Вильгельмом III, королем Пруссии, в июне 1802 года, не ставя даже в известность Кочубея. «Представьте себе министра иностранных дел, который понятия не имеет об этом решении»^[74], — писал Кочубей, который не одобрял всю эту затею. На той встрече была заложена основа будущих близких отношений двух монархов, не последнюю роль в этом сыграло слепое увлечение Александра молодой женой Фридриха-Вильгельма Луизой — «forme angelique» и «l’apparition celeste»[75] (Александру было двадцать пять лет, а Луиза была на год старше его). Александр даже заявил, что идея Священного союза 1815 года возникла после «первого объятия» двух монархов при встрече. В середине 1802 года Кочубей выражал недовольство, что Александр не желает выслушивать или консультировать его («Мне все еще приходится говорить: „Так того хочет император“, и на вопрос „Почему?“ я вынужден отвечать: „Я ничего не знаю об этом; такова царская воля“»)^[76].

Кочубей был отстранен от должности в сентябре 1802 года главным образом потому, что Александр к тому времени стал принимать большее участие в европейских делах, чем того желал министр; его сменил граф Александр Воронцов. К 1804 году он оформил участие России в новой коалиции, направленной против Наполеона, но вообще-то граф не очень хорошо разбирался во внешней политике, к тому же слабое здоровье мешало ему действовать эффективно. К 1803 году иностранные дела фактически оказались в руках Чарторыского, помощника Воронцова. Стремление Чарторыского активизировать роль России в европейских делах в общем совпадало с желаниями Александра, к тому же Чарторыский подавал свои идеи с большим изяществом и в аккуратной логической упаковке, что убеждало императора в их абсолютной правильности. Гораздо позже (разочаровавшись в политике Александра по отношению к Польше) Чарторыский почти с тоскою писал в своих воспоминаниях:

Я хотел бы, чтобы Александр стал кем-то вроде арбитра для поддержания мира во всем цивилизованном обществе, защитником слабых и угнетенных, чтобы с его правления началась новая эра справедливости и порядка в Европе.

В 1803 году Чарторыский разработал план для будущего российской дипломатии, «О политической системе, которой должна следовать Россия» (идея, позже развитая в его «Essai sur la diplomatic», написанном в 1820 годах и анонимно опубликованном в 1830 году).

Собственные комментарии Чарторыского к его же «системе» прозрачно намекают на интеллектуальную ограниченность царя:

…это было то, что очень обрадовало Александра и улучшило его настроение. План предоставлял полную свободу для воображения и для всех случаев, не требуя немедленного решения или действия^[77].