Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов

Любезный Александр! Я имела счастье получить Ваше письмо из Дрездена от 1 ноября, переданное мне человеком, которого мы с Мужем посылали к Вам: благодарю Вас за него тысячу раз, любезный Друг; я поняла, что Вы в хорошей форме и хорошем настроении, человек этот подтверждает, что так оно и есть. Я чувствую себя спокойнее и бодрее. Примите, мой Друг, мою благодарность за МОСТОВАЯ, и хотя вы называете ее вещью для употребления, от этого она доставила мне не менее удовольствия, поскольку исходила она от Вас, Александр. Она великолепна и уже украшала меня вчера. Как же меня радует, любезный Александр, титул Друга, который Вы мне присваиваете; воздержусь от новых уверений в дружбе, которые были бы прегрешением против Вас, но все же осмелюсь сказать, что привязанность моя должна быть Вам известна. Это я была счастлива увидеться с Вами, услышать вновь Ваш голос! Ах, мой Друг, эти моменты я словно переживаю снова, я постоянно вижу Вас перед собой; эта диванная комната и диван, на котором мы столько болтали, я люблю его оттого больше, чем все свои остальные комнаты, чем весь дом. Вчера я была на службе в Лютеранской церкви[313], после чего принимала Представителей Сословий, последнее привело меня в страшнейшее замешательство, я сосредоточилась на своем Сыне, по крайней мере, это давало тему для беседы: затем был обед в большой зале, всё за столом было по-прежнему, не хватало только Вас, а потому не было мгновения, чтобы я не оборачивалась, желая заговорить с Вами, но Вас не находила. На столе стояло даже и это подобие триумфальной арки с зияющим отверстием посередине, через которое в последний день Вы переговаривались с Графом Толстым[314]; Вы помните? Я люблю эти вещи, потому что они видели Вас, и я люблю Веймар и его жителей теперь больше, потому что они знают цену Тому, Кто явился среди них. Признаюсь Вам, любезный Александр, что у меня было даже искушение оставить у себя собаку, если бы во мне не возобладало чувство брезгливости, которое испытываешь, когда присваиваешь себе вещи, тебе не принадлежащие. Это достойный пес, мне бы хотелось, чтобы он к Вам привязался. В Ваших комнатах все осталось по-прежнему, я люблю говорить теперь у Вас, потому что Вы можете быть уверенным, Александр, что все это – Ваше, поскольку все Вас любят и, разумеется, Вам преданы; мысль о том, что Вы будете рассматривать этот дом как свое пристанище, место, где Вы всегда сможете чувствовать себя, как дома, приводит меня в восхищение. У нас ничего не изменилось, только у моего Сына будет новая спальня, потому что в прежнюю солнце никогда не проникает, новая же комната находится рядом, и мой Муж снова объединит две спальни, которые Бискис[315] нам оставил. Мне не нравятся эти изменения, потому что Вы видели старое расположение, а не новое, однако это было необходимо для Малютки, так что через все это надобно было пройти. Князь Гогенлоэ[316] прибыл сюда позавчера, он был у Герцога, говорил с ним о Вас, был им очарован. Сегодня прибыл его обоз, и скоро прибудут войска. Наш Герцог чувствует себя лучше, но его недомогание было нешуточным, оно могло иметь и серьезные последствия: он поручил мне тысячу раз припасть к Вашим стопам. Герцогиня полна воспоминаниями о Вас и просит также не забывать и ее. Те же нижайшие просьбы передают Вам и остальные члены семейства. А вот и мой Сын наносит мне визит. Aх, Бискис! Он чувствует себя превосходно, так же как и мой Муж, который просит Вам сердечно кланяться. К своему письму к Вам я прилагаю также и письмо Константину; не зная, на какой адрес ему писать, я беру на себя потому смелость послать его Вам. Говорят, Вам понравилось в Дрездене, и, как всегда, Вы покорили все сердца. Рассказывают даже, что по прибытии в город Ваши люди замерзли и потому попросили водки: но во всем благочестивом замке таковой не оказалось. И что очень трудно было найти для Вас упряжь из 8-ми лошадей; Двор придерживается своих правил, и запрягают только шесть. Признаюсь, Братец, что я хохотала от всего этого, как сумасшедшая. Нам известна также причина, которая не позволила Вам отправиться в Прагу[317]. Да дарует Вам Бог счастье, какое только возможно. Ваша Бизьям мечтает лишь об этом, и единственная ее мысль – это Вы, Александр. Если бы судьба сделала меня мужчиной, я никогда бы Вас не покинула. По крайней мере, мой Сын однажды сможет это сделать. Мысль об этом меня немного успокаивает. Поверьте, любезный Друг, что Бизьям разделяет с Вами все, что Вы чувствуете и что с Вами происходит, и все это она переживает в тысячу раз сильнее, чем если бы это происходило с ней самой. Прощайте, любезный Братец, любезный Друг, пусть же и другие в этом мире любят Вас так, как это делает Мари, Та, которую вы называете своим Другом и которая им пребудет до конца дней своих. Тысяча благодарностей за Матушкин сверток, который Вы мне переслали. А вот и письмо Тетушки.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ[318]

Петербург,