Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов

Ihre Kőnigliche Hocheit[946] была так добра, что Сама любезно предупредила меня о тех изменениях, которые должны будут произойти в распорядке сегодняшнего утра. Ее Генерал, Медвежий Принц будет одет на прогулке в Бельведере в костюм verd verd[947], так что Ваше Императорское Высочество не будет испытывать никакого сильного влечения присоединиться к нему до обеда. Мои три Волхва[948], одетые в туники cероватого цвета[949], ожидают меня, дабы созвать под моим Мерлиническим попечительством[950] титулярных духов Ваших новых подданных, кои смиренно вверяют себя милости Вашего Императорского Высочества и смиреннейше присоединяются к уверениям в совершенном почтении Того, кто имеет честь быть

Ih. Kőniglich. Hoheit

Преданнейшим

Милостью Г[ерцога]

Мерлином

Магический кабинет

27 января

1805 года.

* * *

[Май 1805 года.]

Сударыня,

Пребывая в твердом убеждении, что у В[ашего] И[мператорского] В[ысочества] не найдется иных дел, кроме как прочитать это письмо, когда В[аше] И[мператорское] В[ысочество] его получит, беру на себя смелость писать Вам, прося о неслыханной услуге известить меня о Себе, если у Вас есть на то досуг и желание; в таком случае соблаговолите писать мне на Магдебург.

–

Час захода солнца пробил; и я также захожу в свою постель; позвольте же поцеловать Вам ручки и просто Вас поцеловать.

Г[ерцог].

* * *

Maгдебург,

9/21 мая 1805 года.

Величественнейшее Величество!

Сударыня,

Было очень любезно с Его стороны ответить столь милостиво, сколь Оно ответило, non obstant[951] отвращение, которое Оно испытывает к Прусским почтальонам, которым Оно свои рукописи может вверить лишь скрепя сердце. Примите благосклонно, Сударыня, мою живeйшую благодарность за немыслимую милость, которую Вы мне оказали, преодолев столь очаровательное отвращение к тихой и мирной нации. Лавры начали произрастать у меня на лбу после того, как я положил конец визиту пяти кавалерийских полков, своими строгальными ручищами я их шлифую, пока они не становятся гладкими как слоновая кость. <нрзб.>

Смерть Шиллера меня в высшей степени опечалила, и хотя я почти никогда не был близок с ним, он <нрзб.> внушал мне истинную привязанность; меня осведомили, что Ваше доброе сердце заставило Вас предложить Свои услуги[952], дабы осушить слезы его детей, этот поступок Вас достоин и заслуживает того, чтобы его в высшей степени связывали с Вашим именем, если превосходная степень здесь вообще возможна.

Войска наступают, и обязанности меня призывают, я прощаюсь с Вами, дражайшая, любезная, восхитительная Принцесса, поручая себя всецело Вашему милостивому ко мне отношению, Вашей дружбе, терпению. Падаю ниц перед всеми членами моего уважаемого семейства, целую по три раза моего наследника <нрзб.> и дочь. Бернар[953] лично получит мое благословение сегодня после обеда.

Прощайте, любимейшее мое Дитя.

Г[ерцог].

* * *

[Ноябрь 1806 года.]

Очевидно, прекрасная моя Принцесса, любезное мое Дитя, любезнейшая Мари, что судьба посылает нам жестокое испытание! Но в конце концов, все это для того, чтобы проверить стойкость нашей души. Я уже более не говорю, что всё это мне безразлично! но несмотря на все, клянусь Вам, все еще пребываю в хорошем настроении, которое было мне большой подмогой в весьма опасные моменты, когда мой Ангел-хранитель чудесным образом меня сохранил!

Письма Марии Павловны к Карлу Фридриху, наследному герцогу Саксен-Веймар-Эйзенах (1805)[954]

Пятница 6/18 января 1805 года.

10 часов утра.

Мой лучший Друг! Когда я писала Вам вчера вечером, я не получила еще Вашей записки из Эрфурта: мне трудно было бы описать все то удовольствие, которое я испытала при его получении. Любезный Шарль, в этом знаке внимания весь Вы, и Ваша жена испытывает к Вам за то благодарность, какую вообще только можно испытывать. Я нахожу, что Вы очень быстро доехали до Эрфурта: это позволяет мне надеяться, что Вы еще успеете вовремя доехать до Готы, чтобы попасть на обед. Что касается меня, то я была в гостях у графа Ройсса[955] вместе с Герцогиней. Было довольно много народу, и мы там танцевали, я очень хорошо там развлеклась. Затем Герцог пришел ко мне на ужин; а после ужина он затеял беседу с Гр[афиней] Хенкель. Я же села на канапе и заснула на нем от усталости, так что я и слова не слышала из всей их беседы. Я очень хорошо спала, любезный мой Друг, и чувствую себя очень хорошо; мне Вас очень не хватало за завтраком, раз двадцать я уже готова была сказать Бойе, чтобы он послал за Вами.

2 часа.