Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

За пять лет совместной работы и даже за то, чему Яковлев был инициатором, он не получил ни одного «спасибо». Дружеское расположение, доверие (а иногда игра в доверие) — это да. Но так, чтобы «отличить» или воздать — ни-ни. Дело, скорее всего, в том, что Горбачев не хочет ни перед ПБ, ни перед ЦК, где Яковлева ненавидят, ни перед обществом идентифицировать себя с ним и тем самым окончательно противопоставить себя Лигачеву. Держит А. Н. как бы для «себя»: что-то может подсказать, посоветовать, что-то написать по поручению.

А. Н. жалуется: во время перестройки все бывшие и нынешние члены ПБ выступали с докладами к 7 ноября (годовщина Октябрьской революции) или к ленинским дням. Яковлеву это ни разу не было поручено. И на этот раз Горбачев назначил для доклада новоиспеченного члена ПБ Крючкова. А. Н. переживает. И в который раз «советуется» со мной — не уйти ли ему в отставку. Я, конечно, протестую, хотя понимаю, что тут с его стороны — желание выплакаться. Но и по делу: если он уйдет, тогда уж явно все поймут, что гласности конец и что Горбачев действительно начинает повторять Никиту.

Когда я провожал его до двери, он мне шепотком говорит: слушай, а что это он (М. С.) который уж раз заговаривает со мной — не уйти ли ему на покой?

Меня это не удивляет, — ответил я. Бывая с ним в отпусках, иногда в самолете втроем с Р. М., я это уже слышал. Идея принадлежит ей. Прошлым январем в Пицунде и этим летом в Форосе она почти всерьез при мне убеждала его: пора, Михаил Сергеевич, уходить, замкнуться в частной жизни и писать мемуары. Ее влияние на него нельзя недооценивать. Однажды она прямо так и сказала: «Михаил Сергеевич! Ты свое дело сделал…»[320]

Обратим внимание: в ЦК «Яковлева ненавидят», и Горбачев вынужден с этим считаться. Да, они единомышленники, да, они впряглись в одну телегу, но… генеральный, чтобы выжить, должен лавировать между ним и Лигачевым, должен держать дистанцию.

Александр Николаевич, чувствуя охлаждение к себе, копается в прошлом, вспоминает прежние обиды. Вроде бы он всегда считался ближайшим соратником генерального секретаря, но тот, уезжая в командировки, ни разу не оставил Яковлева «на хозяйстве», ни разу не поручил вести заседания Секретариата, никогда не назначал его докладчиком на ленинских или октябрьских торжественных собраниях во Дворце съездов. Даже когда проходили всесоюзные совещания по общественным наукам и проблемам просвещения, сделать доклады поручали не ему, академику-обществоведу, педагогу по первому образованию, а инженеру Е. К. Лигачеву. Иногда он хотел спросить у Михаила Сергеевича, отчего так, но каждый раз откладывал это на потом, не хотел ставить шефа в неловкое положение.

А отчего так? Не оттого ли, что шеф боялся его возвышения, ревновал к его аналитическому уму, его интеллекту, его знаниям? Ведь писали же некоторые газеты: Горбачев послушно озвучивает в своих речах то, что ему пишет Яковлев.

11 ноября, то есть примерно через две недели, Анатолий Сергеевич Черняев обращается к шефу с личным письмом, его рукописный вариант сохранился в архивах: